|
|
|
|
- -
И когда ты выходишь в другую комнату, все
равно, сквозь стену следит. А у меня такое чувство, что она...
что она от меня чего-то хочет.
Пити вздрогнул. Хол крепко обнял его:
- Как будто хочет, чтоб ты ее завел.
Мальчик горячо закивал:
- Да. Она ведь совсем не поломана, правда, папа?
- Иногда поломана, - сказал Хол, глядя на обезъяну из-за плеча
сына. - Но иногда работает.
- Мне все время хотелось подойти и завести ее. Но было так
тихо, и я боялся разбудить тебя, и все равно я хотел, и тогда
подошел и...дотронулся до нее, и мне очень не понравилось, какая
она... и понравилось тоже... и она как будто говорила: заведи
меня, Пити, и мы поиграем, твой папа не проснется, он вообще
никогда не проснется, заведи меня, заведи меня... - И тут мальчик
вдруг заплакал: - Она злая, я вижу. Зачем она, разве ее нельзя
выбросить, па? Пожалуйста!
Обезъяна улыбнулась Холу знакомой улыбкой.
Отражаясь от медных тарелок, дневные лучи покрыли гладко
выбеленный потолок мотеля солнечными шрамами.
- Пити, когда, мама сказала, они с Деннисом вернутся?
- Говорила, к часу. - И вытерев рукавом тенниски покрасневшие
глаза, он смущенно, не глядя на обезъяну, сказал: - Тогда я
включил телевизор. Включил погромче.
- Правильно, сынок, - подбодрил Хол.
И подумал: "Как все должно было произойти? Сердечный приступ?
Или эмболия, как у матери? Как? Хотя какая разница?"
А вслед за этой другая, еще более неприятная мысль:
"Выбросить. Избавиться. Да можно ли от нее избавиться? Вообще?"
Обезъяна, застыв на замахе, с издевкой ухмылялась. А что если
в ночь, когда умерла тетя Ида, мартышка оживала? Может,
последнее, что услышала тетя, было глухое динь-динь-динь
смыкающихся во мраке чердака тарелок, под заунывный мотив,
выводимый ветром на водосточной трубе.
- Принеси-ка свою дорожную сумку, Пит.
Мальчик неуверенно посмотрел на отца:
- А что мы будем делать?
"Может, и сумею. Может, насовсем, а может, только на время...
короткое или не очень. Может, она просто вернется и вернется, и
тут уж ничего не поделаешь... а может, я - мы - сможем
распрощаться надолго. На этот раз ей понадобилось двадцать лет.
Двадцать лет, чтобы выбраться из колодца..."
- Немного прогуляемся, - ответил Хол. Он был совершенно
спокоен. Только в теле появилась какая-то тяжесть. Даже,
показалось, глаза налились кровью. - Но сперва надо сходить к
стоянке и принести парочку хороших камней. Положишь в сумку и
вернешься, ладно?
По глазам видно было, что Пити все понял.
- Да, пап.
Хол глянул на часы. Почти четверть первого.
- Только живей. Чтоб уехать, пока не вернулась ма.
- А куда мы поедем?
- К дяде Уиллу и тете Иде, - улыбнулся Хол. - Домой.
Хол прошел в ванную, взял за унитазом круглую туалетную щетку
и, вернувшись к окну, замер, словно дирижер с уцененной волшебной
палочкой в руке. Пити в своих коротеньких штанишках и с синей
дорожной сумкой в руке прошел в конец стоянки. В верхнем углу
окна жужжала муха - бестолково и уже по-осеннему сонно.
Он видел, как Пити положил в сумку три увесистых булыжника и
пошел обратно. Из-за угла мотеля на приличной скорости, очень
приличной, выскочила легковушка, и, не раздумывая, молниеносно,
будто каратист, Хол опустил щетку... и застыл.
Тарелки беззвучно сомкнулись на щетке, а он почувствовал, что
воздух как бы всколыхнулся. Словно от ярости.
Завизжали тормоза. Пити шарахнулся в сторону, а водитель
недовольно высунулся из окна, как будто ребенок был виноват в
едва
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
- -
|
|
