|
|
|
|
- -
о з е р е, т е п е р ь и
т в о й ч е р е д, т в о й ч е р е д, т в о й ч е р е д...
Одним движением Хол поднял весла, наклонился и, очумевший от
болтанки, схватил сумку. Тарелки слабо звякнули; сумка раздулась,
словно кузнечные мехи, судорожно схватившие воздуха.
- Туда тебя! - надсадно выкрикнул Хол. - ТУДА!
И скинул ее за борт.
Сумка быстро пошла ко дну. Еще мгновение видел Хол, как она
тонула, конвульсивно втягивая бока, и все это бесконечное
мгновение слышал звон. И на мгновение подводный сумрак вроде бы
расступился, и ему удалось заглянуть туда, в эту жуткую пучину,
где спят почтенный утопленники: "студэбеккер" Амоса Каллигана, а
за его скользким колесом то, что было матерью Хола, - улыбающийся
скелет, из пустой глазницы которого пялится окунь. А рядом
покоится дядя Уилл и тетя Ида, и тетины седые волосы тянутся
навстречу сумке, которая снова и снова кружится, выбрасывая
серебристый бисер пузырьков: д и н ь-д и н ь-д и н ь-д и н ь...
Хол стер кровь с разбитых пальцев, вновь опустил весла на воду
(о Боже, кузов "студэбеккера" Амоса Каллигана полон мертвых
детей! Чарли Сильверман... Джонни Мак-Кейб...) и стал
поворачивать лодку.
Раздался сухой, похожий на пистолетный выстрел, хлопок, и под
ногами вдруг появилась течь. Лодка старая: наверняка рассохлась;
течь, кажется, ерундовая. Да ведь ее вовсе не было. Он мог бы
поклясться в этом.
Берег с озером поменялись местами. Теперь Пити стоит за
спиной. Над головой разрывается абсурдная обезъяноподобная туча.
Хол принялся грести. А уже через двадцать секунд не сомневался,
что борется за собственную жизнь. Пловец он не ахти, а в такую
погоду и мастеру пришлось бы туго.
Еще два неожиданных сухих выстрела. Послышался характерный
металлический скрежет выдираемых из дерева гвоздей. Течь
усилилась. Промокли ноги.
Теперь ветер дул в спину, стремясь остановить или даже загнать
лодку на середину озера. Хол струхнул, но вместе с тем ощутил
горячечное возбуждение. Ее больше нет. Так или иначе. И что бы ни
случилось, он знает - теперь она никогда не будет угрожать его
детям. А сейчас она, может, зябнет на капоте или на крыше
"студэбеккера", на самом дне Хрустального озера. Пожизненно.
Он греб как заведенный. Опять раздался скрежет, хруст. Ржавая
жестянка для червей свободно пропутешествовала с носа на корму. В
лицо хлестали брызги. Из левого борта вырвало клепку, тут же
другую, у ватерлинии справа. Хол греб. Из горла рвался сухой,
горячий хрип, и уже чувствовался медный привкус изнеможения.
Мокрые волосы спутались.
По дну лодки пробежала трещина, и вода стала быстро прибывать;
воды теперь по щиколотку, теперь по икры. Он греб. Но лодка
почти стояла на месте.
Вырвало еше одну клепку. Со всех сторон, словно ветви
засохшего дерева, пробежали по дну лодки трещины. Вода все
прибывала.
Задыхаясь от напряжения, Хол сделал еще несколько лихорадочных
ударов веслами. Гребок... еще... на третьем уключины вырвало с
мясом. Одно весло потерял, вцепился в другое, вскочил на ноги,
стал молотить им по воде. Лодку сильно качнуло, он снова
шлепнулся на место.
Банка тут же с треском переломилась, и Хол бултыхнулся в
набравшуюся воду, изумившись, какая она холодная. Сразу попытался
подняться на колени. В отчаянии мелькнуло: "Пити не должен, не
должен видеть, как отец утонет прямо на глазах, ты будешь плыть,
пусть даже по-собачьи, как угодно, но будешь..."
Вновь треск, хруст, скрежет, и вот он барахтается, плывет, как
никогда в жизни
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
- -
|
|
