|
|
|
|
- -
/>седыми. Респектабельные черты лица несколько обрюзгли от многолетней хорошей
еды. Бизнесмен или коммивояжер. Один. Когда он заметил меня, рука его
потянулась к ключу, но было уже слишком поздно завести машину и укатить как
ни в чем не бывало. Да и остаться ему было легче. Позже он мог бы убедить
себя, что сразу же увидел нас двоих, и что он настоящий добряк, готовый
помочь молодой паре.
"Холодная ночь", - сказал он Ноне, когда она села в машину. Я сел рядом
с ней.
"Ужасно холодная", - сладко сказала Нона. "Спасибо вам огромное!"
"Да", - сказал я. "Спасибо".
"Не стоит благодарности". И мы уехали, оставляя позади себя воющие
сирены, избитых водителей и "Хорошую Еду для Джо".
Полицейский прогнал меня с заставы в семь тридцать. Когда мы тронулись,
было только восемь тридцать. Удивительно, сколько всего вы можете натворить
за такое короткое время и как сильно вы можете измениться.
Мы приближались к мигающим желтым огням заставы на границе Августы.
"Далеко ли вы направляетесь?" - спросил водитель.
Это был трудный вопрос. Лично я надеялся добраться до Киттери и найти
своего знакомого, который преподавал там в школе. И все же это был вполне
нормальный ответ, и я уже собирался сказать про Киттери, как вдруг Нона
произнесла:
"Мы едем в Касл Рок. Это небольшой город на юго-запад от
Левинстон-Оберна".
Касл Рок. Я почувствовал себя немного странно. Когда-то я испытывал к
нему
довольно добрые чувства. Но это было до случая с Эйсом Меррилом.
Водитель остановил машину, заплатил пошлину, и мы снова отправились в
путь.
"Сам я еду только до Гардинера", - соврал он довольно гладко. "Оттуда
идет только одна дорога. По ней вы и отправитесь".
"Разумеется", - сказала Нона тем же сладким тоном. "С вашей стороны
очень мило было остановиться в такую холодную ночь". - И пока она говорила
это, я принимал от нее волны холодной и ядовитой ярости. Это испугало меня,
как могло испугать тиканье из оставленного на скамейке аккуратного свертка.
"Меня зовут Бланшетт", - сказал он. "Норман Бланшетт". И он протянул
нам ладонь для рукопожатия.
"Шерилл Крейг", - сказала Нона и изящно пожала ее.
Я принял ее сигнал и назвался чужим именем. "Очень приятно", -
пробормотав я. Рука его была мягкой и слабой. Наощупь она была похожа на
бутылку с горячей водой. Меня затошнило от этой мысли. Меня затошнило от
мысли, что мы должны быть благодарны этому высокомерному типу, который
рассчитывал подобрать одинокую хорошенькую девушку, девушку, которая могла
бы согласиться провести с ним часок в номере мотеля в обмен на деньги на
автобусный билет. Меня затошнило от мысли, что если бы я был один, то этот
человек, только что протянувший мне свою дряблую, горячую руку, пролетел бы
мимо меня, даже не удостоив повторным взглядом. Меня затошнило от мысли, что
он высадит нас на выезде из Гардинера, развернется и, даже не взглянув на
нас, рванет прямо на главное шоссе, поздравляя себя с тем, что так ловко
выпутался из неудобной ситуации. Все, связанное с ним, вызывало у меня
тошноту. Его свинячьи, обвисшие щеки, его прилизанные волосы, запах его
одеколона.
И какое право он имел? Какое право?
Тошнота ушла, и во мне снова начала подниматься ярость. Лучи света от
фар его респектабельного седана с легкостью разрезали ночь, а моя ярость
стремилась найти и уничтожить все, 'что с ним связано - музыку, которую он
будет слушать, откинувшись в кресле с вечерней газетой 308 в своих горячих
руках, краску, которой пользуется его жена, трусы, которые она носит, детей,
которых вечно отсылают в кино, в школу, в летний лагерь, его друзей снобов и
те хмельные вечеринки, на которые он вместе с ними отправится.
Но хуже всего был его одеколон. Он наполнял машину сладким,
тошнотворным запахом. Он пах как пахучее дезинфицирующее средство, которое
используют на бойнях после очередной резни.
Машина летела сквозь ночь с Норманом Бланшеттом за рулем, который он
сжимал своими дряблыми руками. Его наманикюренные ногти мягко посверкивали в
свете приборной доски. Я хотел открыть окно, чтобы избавиться от этого
липкого запаха. Больше того, я хотел разбить ветровое стекло и высунуться на
холодный воздух, купаясь в его морозной свежести. Но я застыл, застыл в
немом приступе своей бессловесной, невыразимой ненависти.
И в этот момент Нона вложила мне
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
