|
|
|
|
- -
Может, своего
отца?
Генри взревел и бросился на Майка, лезвие двигалось вверх-вниз, как
игла швейной машинки.
- Гей, ниггер! - кричал Генри. - Геееей, ниггер! гееей, ниггер!
Майк отступил, и порезанная нога почти тотчас же подогнулась, и он упал
на пол. Он вообще вряд ли чувствовал чтолибо в этой ноге. Она была холодной
и чужой. Посмотрев вниз, он увидел, что его кремовые туфли теперь стали
яркокрасными.
Лезвие Генри мелькало у него перед носом.
Майк нанес удар ножиком для вскрытия писем "ИИСУС СПАСАЕТ", когда Генри
сделал вторую попытку. Генри напоролся на него, как жук на булавку. Теплая
кровь брызнула на руку Майка. Раздался треск, и, когда он вытащил свою руку,
у него была только половина ножика. Остальная часть торчала из живота Генри.
- Геееей, ниггер! - орал Генри, схватившись за сломанное острие. Кровь
текла у него по пальцам. Он смотрел на нее округлившимися, непонимающими
глазами. Голова в конце ящика, со скрипом подскакивающая на пружине,
пронзительно кричала и смеялась. Майк, чувствуя теперь боль и
головокружение, обернулся и увидел голову Белча Хаггинса, - это была пробка
от шампанского в человеческом обличье, на ней была бейсбольная шапочка
Нью-Йоркских "Янкиз", повернутая назад. Он громко
застонал, и звук улетел в пространство, отдаваясь эхом в собственных
ушах. Он сознавал, что он сидит в луже теплой крови. Если я не наложу жгут
на ногу, я умру.
- Гееей! Ниптггеееееррррр! - кричал Генри. Все еще сжимая свой
кровоточащий живот одной рукой и лезвие другой, он, спотыкаясь, пошел от
Майка к библиотечным дверям. Он, как пьяный, шатаясь из стороны в сторону,
шел по главной комнате. Генри задел один из пустых стульев и опрокинул его.
Дрожащей рукой свалил стопку газет на пол. Он дошел до двери, открыл ее
скрюченной рукой и растворился в ночи.
Сознание оставляло Майка. Он старался расстегнуть пряжку своего ремня
пальцами, которые он едва чувствовал. Наконец ему удалось открыть ее и
вытащить пояс из штанов. Он наложил ремень на кровоточащую ногу прямо под
пахом и сильно затянул его. Держа его одной рукой, он пополз к абонементному
столу. Там был телефон. Он не знал, как он доберется до него, но в данный
момент это не имело значения. Надо было просто добраться туда. Все кругом
качалось, стиралось, скрывалось в серых волнах. Он нащупал зубами язык и
сильно укусил его. Боль была немедленной и сильной. Все снова вошло в фокус.
Он стал сознавать, что все еще держит сломанную ручку ножика для скрытия
писем, и отбросил ее. Вот, наконец, и абонементный стол - высокий, как
Эверест.
Майк поджал здоровую ногу и оттолкнулся вверх, держась за край стола
рукой, которая не была на ремне. Его рот растянулся в дрожащую гримасу,
глаза сощурились. Наконец ему удалось подняться. Он стоял там, похожий на
аиста, и подтягивал к себе телефон. На ленте сбоку были три номера:
пожарная, полиция, больница. Дрожащим пальцем Майк набрал номер больницы:
5553711. Он закрыл глаза, когда телефон начал давать гудки и... затем они
широко открылись, так как ответил голос клоуна Пеннивайза.
- Привет, нисгер! - крикнул Пеннивайз и затем его острый, как разбитое
стекло, смех проник в ухо Майка. - Что ты говоришь? Как у тебя? Мне кажется,
ты мертв, как ты думаешь? Я думаю, Генри сделал с тобой дело! Хочешь шарик,
Майки? Хочешь шарик? Как у тебя? Эй, эй!
Глаза Майка поднялись к циферблату старинных мюллеровских часов, и он
увидел без всякого удивления, что их циферблат сменился лицом его отца,
серым и осунувшимся от рака. Глаза были обращены наверх, показывая только
выпученные белки. Вдруг отец высунул язык, и часы начали
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
