|
|
|
|
- -
с баснословными заработками и не менее
баснословными алиментами. Остальные трое - попроще. Разные профессии, но два
общих момента - денежные затруднения и неплохие физические данные. - Он в
задумчивости затянулся и, выпустив дым, продолжал: - Пять раз мое
предложение с ходу отвергали. И лишь однажды приняли. Условия - двадцать
тысяч против шести месяцев тюрьмы. Я выиграл. Тот человек глянул вниз с
моего балкона и чуть не потерял сознание. - На губах Кресснера появилась
брезгливая улыбка. - Внизу, - сказал он, - все кажется таким крошечным. Это
его сломало.
- Почему вы считаете, что...
Он остановил меня жестом, выражавшим досаду.
- Давайте без этой тягомотины, мистер Норрис. Вы согласитесь, потому
что у вас нет выбора. На одной чаше сорок лет в Сан-Квентине, на другой -
свобода. И в качестве легкой приправы - деньги и моя жена. Я человек щедрый.
- Где гарантия, что вы не устроите мне ловушку? Что я пройду по
карнизу, а вы тем временем не позвоните Тони?
Он вздохнул.
- У вас мания преследования, мистер Норрис. Я не люблю свою жену. Моя
многосложная натура страдает от ее присутствия. Двадцать тысяч долларов для
меня не деньги. Я каждую неделю отстегиваю в четыре раза больше своим людям
в полиции. А что касается пари... - Глаза у него заблестели. - На такое дело
никаких денег не жалко.
Я раздумывал, он не торопил с ответом - хороший товар не нуждается в
рекламе. Кто я для него? Средней руки игрок, которого в тридцать шесть лет
могли попросить из клуба, если бы не Марсия, нажавшая на кое-какие пружины.
Кроме тенниса, я ничего не умею, да и не так-то просто куда-нибудь
устроиться, даже сторожем, когда у тебя за плечами судимость. И дело-то
пустяковое, так, детские шалости, но поди объясни это любому боссу.
Ничего не скажешь, смешная история: по уши влюбился в Марсию Крессиер,
а она в меня. Называется, разок сыграли утром в теннис. Везет вам, Стэн
Норрис. Тридцать шесть лет жил себе Стэн Норрис холостяком в свое
удовольствие, и - на тебе - втрескался в жену короля подпольного мира.
Этот старый кот, развалившийся в шезлонге и дымящий дорогой турецкой
сигаретой, надо думать, многое разнюхал. Если не все. Я могу принять его
пари и даже выиграть - и все равно останусь с носом; а откажусь - через пару
часов буду в тюряге. И на свет божий выйду уже в новом тысячелетии.
- Один вопрос, - сказал я.
- Я вас слушаю, мистер Норрис.
- Ответьте, глядя мне в глаза: вы не имеете обыкновения жульничать?
Он посмотрел мне в глаза.
- Я никогда не жульничаю, мистер Норрис, - сказал он с тихим
достоинством.
- Oкэй.
А что мне оставалось?
Он просиял и сразу поднялся.
- Вот это разговор! Вот это я понимаю! Давайте подойдем к балконной
двери, мистер Норрис.
Мы подошли. У него был вид человека, который сотни раз рисовал себе эту
картину в своем воображении и сейчас, когда она стала реальностью,
наслаждался ею в полной мере.
- Ширина карниза двенадцать сантиметров, - произнес он мечтательно. - Я
измерял. Да, я сам стоял на нем, разумеется держась за перила. Видите
чугунное ограждение - когда вы опуститесь на руках, оно вам окажется по
грудь. Ограждение кончится - держаться, сами понимаете, будет не за что.
Придется двигаться на ощупь, стараясь не терять равновесия.
Вдруг мой взгляд приковал один предмет за оконным стеклом... я
почувствовал, как у меня стынет в жилах кровь. Это был анемометр, или
ветромер. Небоскреб находится рядом с озером, а квартира Кресснера - под
крышей небоскреба, открытой всем ветрам, поскольку все соседние здания были
ниже. Этот ветер вопьется в тело ледяными иглами. Столбик анемометра
показывал десять метров в секунду, но при первом же сильном порыве столбик
подскочит до двадцати пяти, прежде чем опустится до прежней отметки.
- Я вижу, вас заинтересовал ветромер, - обрадовался Кресснер. -
Вообще-то здесь дует еще не так сильно, преобладающий ветер - с
противоположной стороны. И вечер сегодня довольно тихий. В это время тут
иногда такой ветрище поднимается, все восемьдесят пять будет... чувствуешь,
как тебя покачивает. Точно на корабле. А сейчас, можно сказать, штиль, да и
тепло не по сезону, видите?
Следуя за его пальцем, я разглядел световое табло на небоскребе слева,
где размещался банк. Семь градусов тепла. На таком ветру ощущения будут как
при нуле.
- У вас есть что-нибудь теплое? - спросил я. На мне был легкий пиджак.
- Боюсь, что нет. -
1 2 3 4 5 6 7 8 9
- -
|
|
