|
|
|
|
- -
/>Дюссандер и выборочно показывал на кого-то чем-то длинным. Этих не
трогали. Остальных уводили. Кое-кто пытался сопротивляться, но большинство
едва могли передвигать ноги. Наконец Дюссандер останавливался перед
Тоддом. Мучительно долго они смотрели друг другу в глаза, после чего
Дюссандер тыкал ему в грудь своим старым зонтиком.
- А этого в лабораторию, - произносил он, обнажая фальшивые зубы. -
Уведите этого американского мальчика.
Иногда Тодду снилось, что он одет в эсэсовскую форму. Сапоги начищены
до зеркального блеска. Тускло мерцает мертвая голова на фуражке. И стоит
он не где-нибудь, а в самом центре родного города, у всех на виду. Кто-то
уже показывает на него пальцем. Кто-то начинает смеяться. У других его вид
вызывает шок, гнев, омерзение. Вдруг, скрипнув шинами, останавливается
допотопный автомобиль, и из него выглядывает двухсотлетний старик, почти
мумия, с пергаментным лицом - Дюссандер.
- Я узнал тебя! - пронзительно кричит он. Потом обводит взглядом
зевак и вновь обрушивается на Тодда: - Ты был начальником лагеря в Патэне!
Посмотрите на него! Упырь из Патэна! Это его назвал Гиммлер мастером
своего дела! Смерть убийце! Смерть!
- Ерунда, - пробормотал Тодд, отгоняя нахлынувшие видения, - ерунда
все это, он у меня вот где.
Он поймал на себе взгляды случайной парочки и с вызовом уставился на
молодых людей, провоцируя их на какой-нибудь выпад. Те отвернулись. Им
показалось, что губы мальчика были растянуты в ухмылке.
Тодд быстро сунул листок в карман и помчал на велосипеде в аптеку
неподалеку. В аптеке он купил жидкость для выведения чернил и синюю
авторучку. Вернувшись в парк (той парочки уже не было, но алкаши торчали
на прежнем месте), Тодд исправил отметки: английский - на 4, историю США -
на 5, природоведение - на 4, французский - на 3 и алгебру - на 4. Оценку
по обществоведению он тоже стер и проставил заново, чтобы уж, как
говорится, по всей форме.
ДА УЖ, НАСЧЕТ ФОРМЫ ОН СПЕЦИАЛИСТ.
- Ничего, - успокаивал он себя. - Главное, предки не узнают. Они еще
долго не узнают.
В третьем часу ночи, парализованный страхом, Курт Дюссандер проснулся
от собственного стона, ловя ртом воздух. Грудь точно придавило тяжелым
камнем - а что если это инфаркт? Нашаривая в темноте кнопку, он чуть не
сковырнул ночник.
Успокойся, сказал он себе, видишь, это твоя спальня, твой дом,
Санто-Донато, Калифорния, Америка. Видишь, те же коричневые шторы на окне,
те же книги из лавки на Сорен-стрит, на полу серый коврик, на стенах
голубые обои. Никакого инфаркта. Никаких джунглей. Никто тебя не
высматривает.
Но ужас словно прилип к телу омерзительной влажной простыней, и
сердце колотилось как бешеное. Опять этот сон. Он знал - рано или поздно
сон повторится. Проклятый мальчишка. Письмо, которым он прикрывается, это,
конечно, блеф, и весьма неудачный... позаимствовал из какого-нибудь
телевизионного детектива. Найдется ли на свете мальчишка, который не
распечатает конверт с доверенной ему тайной? Нет таких. ПОЧТИ нет. Эх,
знать бы наверняка...
Он осторожно сжал и разжал скрюченные артритом пальцы.
Вытащив из пачки сигарету, он чиркнул спичкой о ножку кровати.
Настенные часы показывали два часа сорок одну минуту. Про сон можно
забыть. Он глубоко затянулся и тут же закашлялся дымом. Да уж какой там
сон, сойти, что ли, вниз и пропустить один-два стаканчика. Или три.
Последние полтора месяца он явно перебирал. Разве так он держал выпивку в
тридцать девятом, в Берлине, когда оказывался в увольнении, а в воздухе
пахло лебедой, и со всех сторон звучал голос фюрера, и, казалось, отовсюду
на тебя был устремлен этот дьявольский, повелевающий взгляд...
МАЛЬЧИШКА... ПРОКЛЯТЫЙ МАЛЬЧИШКА!
- Это все... - начал он и вздрогнул от звуков собственного голоса в
пустой комнате. Вот так же вслух он разговаривал в последние недели в
Патэне, когда мир рушился на глазах и на Востоке с каждым днем, а потом и
с каждым часом все нарастал русский гром. В те дни разговаривать вслух
было делом естественным. В результате стресса люди и не такое вытворяют...
- Это все результат стресса, - произнес он вслух. Он произнес это
по-немецки. Он не говорил по-немецки много-много лет, и сейчас родной язык
согрел его и размягчил. Так успокаивает колыбельная в нежных сумерках.
- Да, стресса, - повторил он. - Из-за мальчишки. Но давай начистоту.
Не врать же самому себе в три часа ночи. Разве тебе так уж неприятно
вспоминать прошлое? Вначале ты боялся, что мальчишка
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
