|
|
|
|
- -
ящике на углу Дьюк-стрит и Мальборо-пейн
н на платформе для велосипедов перед универсальным магазином на
Дьюк-стрит, куда он мальчишкой часто ходил покупать молоко и хлеб.
Весь мир был заполнен воробьями, ожидавшими команды взлететь.
Тад Бомонт откинулся назад в своем кабинетом кресле, тонкая струйка
слюны появилась в уголке его рта, ноги беспомощно подергивались, и теперь
все карнизы около его кабинета были забиты воробьями, глядевшими на него
подобно странным пернатым зрителям. Долгий стонущий звук вышел изо рта
Тада. Его глаза закатились кверху, открыв напряженные белки.
Карандаш коснулся листа и начал писать.
"СЕСТРЕНКА", - нацарапал он наверху листа. Затем последовали две
отчеркивающие линии, и появилась L-образная отметка, обозначающая в
рукописях Старка начало каждого нового абзаца. Он написал:
"Женщина начала отскакивать от двери. Она сделала это почти сразу,
даже до того как остановила свое поворотное движение внутрь, но было уже
слишком поздно. Моя рука метнулась через образовавшийся двухдюймовый зазор
между дверью и стеной и схватила намертво ее руку."
Воробьи улетели.
Они все взлетели одновременно - и те, что были в голове Тада, из
далекого детства в Бергенфилде, и те, снаружи его дома в Ладлоу...
настоящие и живые. Они улетели сразу в два неба: белое весеннее небо 1960
года и темное летнее небо 1988 года.
Они летели и покачивались на своих крыльях.
Тад сел, выпрямляясь... но его рука продолжала водить карандаш.
Карандаш продолжал выводить слова и строки.
"Я сделал это, - подумал Тад устало и облегченно, облизывая рот и
утираясь левой рукой. - Я сделал это, и благодарение Богу, что мне это
удалось без свидетелей. Что же это?"
Он посмотрел вниз на написанные его рукой слова, его сердце
колотилось столь сильно, что он чувствовал пульсацию, очень быструю н
прерывистую, в своей глотке. Предложения, размещенные на листе бумаги с
голубыми линиями, былин написаны почерком Тада - но и ранее все романы
Старка всегда писались этим же почерком. "Если у нас идентичные
дактилоскопические и голосовые отпечатки, одни и те же любимые сигареты,
было бы странно иметь разные почерки", - подумал Тад.
Его почерк, как и во все прежние времена, но где же слова, пришедшие
со стороны? Не из его собственной головы, тут было ясно, что в ней ничего
не могло быть кроме ужаса и смятения. Но и его рука почти ничего не
ощущала. Казалось, что все чувства и ощущения в этой правой руке
обрываются примерно тремя дюймами выше ладони. Он не ощущал ни малейшего
давления на пальцы, хотя мог видеть, что нажим на карандаш "Бэрол" был
достаточно силен, поскольку подушечки и кончики пальцев - большого,
указательного и среднего побелели. У Тада такая нечувствительность могла
ассоциироваться только с обезболивающим уколом новокаина.
Он дошел до самого низа первого листа. Его рука перевернула эту
страницу, открыла новую и возобновила запись текста.
"Мириам Коули открыла рот, чтобы закричать. Я стоял как раз за
дверью, терпеливо ожидая ее более четырех часов, не прикасаясь к кофе и не
куря сигарет. (Я очень хотел закурить и обязательно закурю, как только все
закончу, но не раньше, поскольку запах может спугнуть ее). Мне нужно было
сперва закрыть ей глаза после того, как я перережу ей глотку"
Тад сообразил с нарастающим ужасом, что он читает отчет об убийстве
Мириам Коули, написанный самим убийцей... и на этот раз у него перед
глазами не разбросанные и в беспорядке перемешанные связки слов, но четкий
и грубый рассказ человека, который, в своем ужасном роде, был чрезвычайно
эффектным писателем - достаточно эффектным, чтобы миллионы людей
приобретали и читали его романы.
"Дебют Джорджа Старка в документальном жанре", - подумал Тад с
тошнотворным чувством.
Он ведь все сделал в точности так, как намечал сделать заранее:
провел контакт, как-то проник в сознание Старка, точно так же, как Старку
удавалось проникнуть в сознание Тада. Но кто знает, какие страшные
неизвестные силы должен был он привлечь для достижения этого? Воробьи - и
осознание их реальности - были ужасны, но написанное было хуже. Он не
предполагал, что карандаш и тетрадь для записей будут теплыми, если их
касаться рукой? Ничего удивительного. Сознание этого человека было подобно
печи для обжига.
А сейчас - Иисус Христос! Вот оно! Вышедшее из-под его собственной
ладони! Милостивый
<<< 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 >>>
- -
|
|
