|
|
|
|
- -
свиней или пакет того... комбикорма для
коров или ушные капли Кристинга? А что ты думаешь он отвечает мне? Ты
чертовски права, Энни, придя прямо к...?
Он лежал перепуганный на спине. Чашка опрокинулась у нее в руках и
одна, а затем две капли супа упали на покрывало.
- И потом я иду в банк и говорю миссис Боллингер: Вот один ублюдок-чек
и лучше дайте мне пятьдесят вонючих долларов как можно быстрее?
Мутный ручеек говяжьего бульона полился на покрывало. Она взглянула на
него,
затем на Пола и ее лицо исказилось: Вот, посмотри, что я наделала из-за
тебя!
- Мне очень жаль.
- Конечно! Тебе! Жаль! - закричала она и швырнула чашку в угол, где та
вдребезги разбилась. Брызги супа разлетелись по стене. Она задыхалась от
ярости.
Затем она отвернулась. Так она просидела секунд тридцать. Во время этой
сцены сердце Пола, казалось, остановилось.
Через некоторое время она пробудилась и неожиданно прыснула со смеху:
- У меня такой характер.
- Мне очень жаль, - выдавил он из пересохшего горла.
- Да, уж, вам следовало бы.
Ее лицо обмякло и она угрюмо уставилась в стену. Он подумал, что она
собирается снова отгородиться, но вместо этого она перевела дух и подняла
свое тело с кровати.
- У тебя не было ни малейшей необходимости использовать такие слова в
книгах "Мизери", потому что они не знали таких слов тогда. Их тогда еще не
придумали. Скотские времена требуют скотских слов, я полагаю, но это было
лучшее время. Ты не должен отвлекаться от историй "Мизери", Пол. Я говорю
это искренне. Как твоя верная поклонница.
Она подошла к двери и оглянулась на него.
- Я положу эту рукопись обратно в твою сумку и окончу "Ребенок Мизери".
Я может вернусь к рукописи позднее, после "Мизери".
- Не делай этого, если она сводит тебя с ума, - сказал он и попытался
улыбнуться. - Я предпочел бы не огорчать тебя. Я ведь полностью завишу от
тебя, ты же знаешь.
Она не вернула ему улыбку.
- Да, ты зависишь, - сказала она и вышла.
Был отлив. Сваи оголились. Он начал дожидаться боя часов. Два удара. Он
лежал подпертый подушками, наблюдая за дверью. Она вошла. Поверх кофты и
одной из ее юбок на ней был фартук. В одной руке она держала ведро для мытья
полов.
- Я полагаю, ты хочешь твое петушиное лекарство, - сказала она.
- Да, пожалуйста.
Он попытался улыбнуться ей обворожительно и снова почувствовал стыд. Он
чувствовал себя нелепо, чуждо.
- Оно у меня, - сказала она, - но сначала я должна вымыть угол. Убрать
то, что произошло по твоей вине. Тебе придется подождать, пока я не кончу.
Он лежал на постели, вытянув ноги под покрывалом в виде сломанных
ветвей, холодный пот медленно струился по его лицу; он лежал и наблюдал, как
она направилась к углу, поставила ведро на пол, подняла осколки чашки,
выбросила их, вернулась обратно, встала на колени перед ведром, запустила в
него руку и выловила намыленную тряпку, отжала ее и начала оттирать засохший
суп со стены. Он лежал и наблюдал, пока наконец его не начало трясти; эта
дрожь усилила боль, но он ничего не мог поделать. Однажды она обернулась и
увидела его дрожащим и промачивающим постельное белье потом; она любезно
улыбнулась ему такой хитрой и все понимающей улыбкой, что он с легкостью
убил бы ее.
- Все присохло, - произнесла она, отворачиваясь в угол. - Боюсь, тебе
придется потерпеть немного.
Она заскребла. Пятно медленно исчезало со штукатурки, но она продолжала
погружать тряпку в ведро, выжимать ее и тереть стену; весь процесс
повторялся снова. Он не мог видеть ее лица, но сама мысль -вероятность- что
она пришла пустой и может продолжать тереть стену часами, мучила его.
Наконец - как раз перед тем, как часы пробили два тридцать - она
поднялась и бросила тряпку в ведро. Затем она без единого слова вынесла
ведро из комнаты.
Он лежал в постели, прислушиваясь к скрипу половиц под ее тяжелой,
твердой поступью, прислушиваясь, как она выливала воду из ведра - и,
невероятно, к звуку водопровода, когда она наливала еще. Он начал беззвучно
плакать. Отлив никогда не уходил так далеко; он ничего не видел кроме
размытых контуров высыхающих разбитых свай, которые отбрасывали свою вечно
изуродованную тень.
Она появилась снова и застыла на момент в проеме двери, наблюдая за его
мокрым лицом с той же смесью стойкости и материнской любви. Затем ее глаза
обратились в угол, где не осталось и следа разлитого супа.
- Теперь я могу сполоснуть, - сказала она,
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
