|
|
|
- -
дождя. Фары стали удаляться вниз по дороге. Они свернули, уменьшая силу света, и затем Энни исчезла. В это время она направлялась не вниз по дороге, не в Сайдуиндер, а вверх, высоко в горы. - Убирается в свое Место Смеха, - проворчал Пол и начал смеяться над собой. Она добилась своего; он уже стал самим собой. Дикий приступ веселья мгновенно оборвался, когда его взгляд упал на искалеченное тело крысы в углу. Его осенила мысль. - Кто сказал, что она не оставила мне ничего есть? - спросил он комнату и засмеялся громче. В пустом доме Место Смеха Пола Шелдона напоминало обитую войлоком палату в психиатрической больнице. Спустя два часа Пол снова взломал замок в спальне и во второй раз направил кресло качалку через дверной проем, который все-таки был слишком мал. Это была его последняя надежда. На коленях у него лежали два шерстяных одеяла. Все таблетки, которые он прятал под матрацем, теперь, завернутые в "Клинекс", лежали у него за пазухой. Он намеревался выбраться наружу, не задумываясь о том, идет на улице дождь или нет. Это был шанс и он хотел воспользоваться им. Сайдуиндер находился под холмом и дорога вниз будет скользкой; кроме того, темно было, как у негра в заднице. Он знал об этом, но его это не останавливало. Его жизнь не была жизнью героя или святого, но он не собирался умереть, как экзотическая птица в зоопарке. Он вспомнил тот вечер в Вилладже, когда они пили вместе с мрачным драматургом по имени Бернштейн в "Голове Льва" (и если он выживет и ему доведется увидеть Вилладж снова, .он встанет на колени, чего бы ему это ни стоило, и поцелует пыльный тротуар Кристофер Стрит). Каким-то образом разговор коснулся евреев, живших в Германии в нелегкие четыре года до того, как Вермахт вторгся в Польшу и началась эта всемирная заварушка. Пол вспомнил, как он говорил Бериштейну, который потерял тетю и дедушку в Холокауст, что он не понимал, почему евреи в Германии - черт, во всей Европе, но особенно в Германии - не сбежали, пока еще было время. Такая огромная нация, они же дураки, многие уже имели опыт подобных гонений. Несомненно, они видели и понимали, что приближается. Так почему же они остались? Ответ Бернштейна ошеломил его своей фривольностью и жестокостью: "Большинство из них имело пианино. Мы, евреи, очень способны к музыке. А когда ты покупаешь пианино, тебе, уже очень трудно думать о переезде". Теперь он понял. Да. Сначала это были его раздробленные ноги и сломанный таз. Потом книга удерживала его. Как ни безумно это звучит, но он даже находил в ней удовольствие. Было бы легко - слишком легко - свалить все на сломанные кости или наркотики, тогда как на самом деле это была книга. Книга и монотонное течение дней его выздоровления. Все это и особенно проклятая, дурацкая книжонка и были его пианино. Что бы она сделала, если вернувшись, не обнаружила бы его в комнате? Что? Сожгла бы рукопись. - А, черт с ней! - сказал он, и это было почти правдой. Если он выживет, он сможет написать другую книгу, даже воссоздать эту, если захочет. А у мертвого не больше возможности написать новую книгу, чем купить новое пианино. Он был в гостиной. Раньше она была чистой и опрятной, но теперь грязные и расколотые тарелки и блюда валялись, где попало. Полу показалось, что здесь находилось все, что есть в доме. Энни, очевидно, не только била и щипала себя; находясь в депрессии, она еще и обжиралась, не заботясь о том, чтобы убрать после себя. Он припомнил вонючий ветер, который врывался в его глотку, когда он был в грозовом облаке, и его затошнило. Большая часть объедков была остатками сладостей. Мороженое высыхало в чашках и супницах. В тарелках были крошки пирога и крем с пирожных. На телевизоре подле двухлитровой пластиковой бутылки возвышался холмик из лимонного желе, покрытый засыхающей корочкой. Бутылка пепси, неестественно большая, напоминала боеголовку Титан! Поверхность бутылки была чем-то смазана и оттого казалась почти непрозрачной. Он подумал, что она пила прямо из бутылки и пальцы ее были в мороженом или соке. Он не слышал металлического звона, и не удивительно. В комнате была масса тарелок и блюд, но ни одного ножа, вилки или ложки. Пол и кушетка забрызганы и заляпаны в основном мороженым. Вот, что я видел на ее халате: то, что она ела. И этим же от нее воняло. Он снова представил себе Энни в виде первобытной женщины. Он словно видел, как она сидела здесь <<< 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 >>>
- -
|
|