|
|
|
|
- -
Роланда, поначалу робко, но все более смело.
Когда Генри отправлялся во Вьетнам, Эдди был слишком юн, чтобы бритье
составляло часть его жизни, - впрочем, тогда оно и Генри обременяло не Бог
весть как; бороду брат так и не отрастил, но иногда проходило дня
три-четыре, прежде чем ворчанье ма заставляло его "скосить жнивье". Однако
вернувшись, Генри оказался просто помешанным на бритье (так же ревностно
он относился к нескольким другим вещам: припудриванью ног присыпкой после
душа, чистке зубов по три-четыре раза на дню с последующим полосканием
рта, к непременному аккуратному складыванью одежды). Таким же фанатиком он
сделал и Эдди. Щетина выкашивалась каждое утро и каждый вечер, и теперь
эта привычка глубоко сидела в Дийне-младшем вместе со всем прочим, чему он
научился у Генри. Включая, разумеется, и то, для чего требовалась игла.
- Чересчур чистенький? - усмехаясь, спросил молодой человек.
- Чересчур беленький, - коротко ответила она, после чего на мгновение
умолкла, сурово глядя на море. Эдди тоже молчал. Если и можно было
как-нибудь остроумно возразить, он не знал, как.
- Простите, - сказала Одетта. - Это было очень зло, очень
несправедливо и очень на меня непохоже.
- Да ладно.
- Нет. Это все равно, как если бы белый сказал человеку с очень
светлой кожей что-нибудь вроде "Матерь божья, никогда б не догадался, что
ты черномазый".
- Вам нравится думать, что вы более справедливы, - сказал Эдди.
- Я бы сказала, то, что нам нравится думать о себе, и то, каковы мы
на самом деле, редко совпадает. Впрочем, согласна - мне нравится думать о
себе, как о более справедливом и беспристрастном человеке. Поэтому
пожалуйста примите мои извинения, Эдди.
- С одним условием.
- С каким? - она опять едва заметно улыбалась. Хорошо. Эдди
нравилось, когда удавалось заставить ее улыбнуться.
- Дайте этому побольше шансов. Такое вот условие.
- Дать побольше шансов чему? - В голосе Одетты звучало легкое
изумление. Возможно, от подобной нотки в голосе у кого-нибудь другого,
Эдди почувствовал бы, что получил по макушке и ощетинился бы, но с Одеттой
дело обстояло иначе. В ее устах это не звучало обидно. От нее, думал Эдди,
не страшно услышать что угодно.
- Есть и третий вариант. Все это происходит на самом деле. То есть...
- Эдди откашлялся. - Я не слишком силен во всякой философской дряни, или в
этой... ну, знаете... метаморфозике или как там эта чертовня называется...
- Вы имеете в виду метафизику?
- Может быть. Не знаю. Наверное. Зато я знаю: нельзя зацикливаться на
том, что не веришь собственным чувствам. Да что там, если ваше
соображение, будто все это сон, верно...
- Я не говорила сон...
- Что бы вы ни говорили, сводится все к одному, правда? К ложной
реальности.
Если секундой раньше в голосе Одетты и звучала еле различимая
снисходительность, теперь она исчезла.
- Возможно, Эдди, философия с метафизикой - не ваша епархия, но в
школе, должно быть, вы были страшным спорщиком.
- Отродясь не состоял в дискуссионном клубе. Это для голубых,
страхолюдин да ботанов. Вроде шахматного кружка. Как понять - епархия? С
чем это едят?
- Ничего особенного. То, в чем хорошо разбираешься. Лучше вы мне
объясните. Что такое голубые?
Эдди некоторое время смотрел на нее, потом пожал плечами.
- Гомики. Петухи. Неважно. Обмениваться словечками можно до вечера -
толку-то что? Я другое пытаюсь сказать: если все это сон, он может быть
моим, а не вашим. Может, вы - плод моего воображения.
Улыбка Одетты дрогнула.
- Вы... вас не били по голове.
- Вас тоже никто не бил.
Теперь улыбка Одетты окончательно исчезла. Она довольно резко
поправила:
- Никто, кого бы я запомнила.
- То же самое со мной! - сказал он. - Вы сказали, в Оксфорде народ
грубый. Что ж, ребята с таможни тоже не то чтоб лучились радостью, когда
не нашли марафет, который искали. Может, один из них засветил мне по башке
рукояткой своей дуры, и лежу я сейчас в камере, в Бельвю, и вижу во сне
вас с Роландом, покамест они пишут рапорты - объясняют, как во время
допроса я повел себя агрессивно и пришлось меня утихомирить.
- Это не одно и то же.
- Почему? Потому, что вы - вся из себя интеллигентная чернокожая
дама-общественница, а я - просто ширяла с нью-йоркской окраины? - Все это
Эдди высказал с усмешкой, намереваясь добродушно высмеять Одетту, но та
вспылила:
- Мне бы хотелось, чтобы вы прекратили
<<< 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
