|
|
|
|
- -
Коль Винесент.
Глаза Эдди из карих стали голубыми.
- Хватай его! - сказал тихий, повелительный голос, и, хотя этот голос
исходил изо рта Эдди, он не принадлежал Эдди.
"Шизанулся, - подумал Джек Андолини. - Шизанулся к едрене бабушке,
шиза..."
Но эта мысль оборвалась, когда Эдди схватил его за плечи, потому что
когда он это сделал, Джек увидел, что примерно в трех футах позади Эдди в
реальности вдруг появилась дыра.
Нет, не дыра. Для дыры у нее были слишком правильные пропорции.
Это была дверь.
"Радуйся, Мария, благодати полная", - тихо не то выдохнул, не то
простонал Джек. Через этот дверной проем, повисший в пространстве позади
персонального душа Балазара, примерно в футе над полом, ему был виден
темный песчаный берег, косо уходивший вниз, к разбивавшимся с грохотом
волнам. На этом берегу копошились какие-то твари. Твари.
Он все-таки ударил Эдди рукояткой пистолета, но удар, который должен
был обломать Эдди все передние зубы на уровне десен, лишь расплющил и
чуть-чуть раскровянил ему губы. Из Джека вытекла вся сила. Джек
чувствовал, как она вытекает.
- Я же тебе говорил, что ты, в натуре, офигеешь, - сказал Эдди и
дернул его. В последний момент Джек понял, что Эдди собирается сделать, и
начал отбиваться, как дикая кошка, но было поздно - они уже падали сквозь
эту дверь назад, и гул ночного Нью-Йорка, такой знакомый и непрерывный,
что человек замечал его только тогда, когда он прекращался, сменился
скрежетом волн и скрипучими, вопросительными голосами чудовищ, ползавших
по берегу взад-вперед.
"Нам придется двигаться очень быстро, а то окажется, что нас поливают
подливкой в горячей духовке", - предупредил Роланд, и Эдди не сомневался:
стрелок имел в виду, что, если они не будут все делать со скоростью света
или около того, то спекутся. И он ему верил. Если говорить о крутых
мужиках, то Джек Андолини - как Дуайт Гуден: его можно заставить
пошатнуться; может быть, его можно и вогнать в шок; но если дать ему
увернуться в первых раундах, то позже он тебя растопчет.
- Левая рука! - завопил на себя Роланд, когда они прошли на ту
сторону, и он отделился от Эдди. - Помни! Левая рука! Левая рука!
Он увидел, как Эдди и Джек пятятся, спотыкаются, падают, а потом
катятся вниз по каменистой осыпи, окаймляющей берег, и Эдди силится
отобрать у Андолини пистолет, который тот держит в руке.
Роланд едва успел подумать, какая будет колоссальная шуточка, если он
вернется в свой мир только для того, чтобы обнаружить, что, пока его не
было, его тело умерло... а потом стало слишком поздно. Поздно гадать,
поздно возвращаться.
Андолини не понял, что произошло. Часть его была уверена, что он
сошел с ума, часть была уверена, что Эдди подсунул ему какой-то наркотик
или пшикнул в него газом или сделал еще что-то такое, часть полагала, что
мстительному Богу его детства наконец надоели его грехи, и Он выдернул его
из знакомого мира и посадил сюда, в это унылое чистилище.
Потом он увидел дверь, она была открыта, из нее на каменистую землю
падал веер белого света - света из Балазарова сортира - и понял, что есть
возможность вернуться назад. Андолини был прежде всего практичным
человеком. Ломать себе голову над тем, что все это означает, он был
намерен потом. А вот сейчас он собирался прикончить этого гада и вернуться
через эту дверь назад.
Силы, ушедшие из него от этого испуганного изумления, теперь
прихлынули обратно. Он понял, что Эдди старается вырвать у него из руки
его маленький, но очень эффективный кольт-"Кобру", и ему это уже почти
удалось. Джек, выругавшись, рванул пистолет обратно, попытался
прицелиться, и Эдди тут же снова схватил его за руку.
Андолини уперся коленом в самую большую мышцу на правом бедре Эдди
(дорогой габардин брюк Андолини теперь был заляпан грязным серым
приморским песком), и Эдди пронзительно вскрикнул.
- Роланд! - закричал он. - Помоги мне! Ради Бога, помоги же!
Андолини обернулся, и от того, что он увидел, опять потерял душевное
равновесие. Там стоял мужик... только он был больше похож на привидение,
чем на мужика. И не то, чтобы на Каспера, Дружелюбное Привидение. Его
шатало, его бледное, осунувшееся лицо заросло щетиной. Рубаха у него была
изодрана, и ветер отдувал лохмотья назад, обнажая торчащие, как у
умирающего от голода, ребра. Правая кисть у него была обмотана грязной
тряпкой. Он казался больным, даже умирающим,
<<< 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 >>>
- -
|
|
