|
|
|
|
- -
они сделали, а если предположить, что нет?
Или, допустим, они поймают меня? Я не хочу идти в суд по обвинению в
убийстве из сострадания. Даже если меня оправдают. Я не хочу мучиться
угрызениями совести. Он думает о газетных заголовках, вроде "СЫН УБИВАЕТ
МАТЬ" и морщится.
Сидя на автостоянке, он вертит коробочку в руках. "ДАВРОН КОМПЛЕКС".
Вопрос один: сможет ли он это сделать? Должен ли? Она сказала: Как бы мне
хотелось покончить с этим. Я готова на все, лишь бы покончить с этим. Кевин
говорит о том, чтобы перевезти ее к нему. Незачем ей умирать в больнице. И
больница не хочет оставлять ее. Они дали ей какие=то новые таблетки, но
видимых улучшений нет. После операции прошло четыре дня. Они хотят
избавиться от нее, потому что еще никто не научился делать эти операции без
побочных эффектов. А опухоль вырезать бесполезно. Надо убирать все, за
исключением головы и ног.
Он думал о том, как воспринимается ею время, как реагирует она на
потерю контроля над ним. Дни в палате 312. Ночь в палате 312. Им пришлось
протянуть нитку от кнопки вызова и привязать к указательному пальцу на ее
левой руке, потому что теперь она не может протянуть руку и нажать на
кнопку, если она подумает, что ей требуется судно.
Впрочем, особого значения это не имеет, потому что чувствительность в
средней части потеряна полностью. Живот вместе со всеми внутренностями
превратился в мешок с опилками. Теперь она испражняется в постель и мочится
в постель, узнавая об этом только по запаху. Она похудела со ста пятидесяти
фунтов до девяносто пяти и мышцы превратились в веревочки. Будет ли
по=другому в доме Кева? Сможет ли он пойти на убийство? Он знает, что это
убийство. Самое худшее из убийств, убийство из сострадания, словно он
- разумный зародыш из одного раннего рассказа ужасов Рэя
Бредбери, жаждущий вызвать аборт у животного, давшего ему жизнь. Может,
вина все равно его. Он - единственный ребенок, которого она выносила,
ребенок, который мог что=то изменить в ее организме. Его брата усыновили,
когда другой улыбающийся врач сказал ей, что своих детей у нее больше не
будет. И, естественно, рак зародился в ее матке, словно второй ребенок, его
черный двойник. У его жизни и ее смерти отправная точка одна. Так почему ему
не сделать то, что уже делает двойник, только медленно и неумело?
Он давал ей аспирин, чтобы унять боль, которую она воображала. Она
держит эти таблетки в ящике прикроватного столика, вместе с открытками, в
которых родственники и подруги желают ей скорейшего выздоровления, и очками
для чтения, теперь уже ненужными. Они вынули из ее рта вставные челюсти, и
опасения, что она может затолкнуть их в горло и задохнуться, поэтому она
просто сосет аспирин, пока у нее не белеет язык.
Конечно, он мог бы дать ей пилюли. Трех или четырех хватило бы. Тысяча
четыреста миллиграмм аспирина и четыреста миллиграмм "дарвона" женщине, вес
которой за последние пять месяцев уменьшился на треть.
Никто не знает, что у него есть эти таблетки, ни Кевин, ни его жена. Он
думает, что, возможно, они положили в палату 312 кого=то еще, и он может
забыть о своих замыслах. Может, это наилучший выход, думает он. Он спокойно
уйдет с таблетками. Действительно, чего брать грех на душу. Если в палате
будет другая женщина, он сочтет сие за знак свыше. Он думает
- Сегодня ты выглядишь получше.
- Правда?
- Точно. А как ты себя чувствуешь?
- Не очень. Этим вечером не очень.
- Давай посмотрим, как ты двигаешь правой рукой.
Она поднимает правую руку. С растопыренными пальцами она плывет у нее
перед глазами, потом падает. Шмяк. Он улыбается и она улыбается в ответ.
1 2 3 4 5 6 7 8
- -
|
|
