|
|
|
|
- -
статуй. Один был Тедди, а второй - Верн.
Опять голова Криса оказалась на секунду на поверхности, и он, протягивая
мне руку, издал ужасный вопль не своим, а каким-то женским голосом. Вопль,
нарастая, разнесся по пляжу, усеянному людьми, однако никто не обратил на
него ни малейшего внимания, и даже бронзовая от загара атлетическая фигура
спасателя, дежурившего на вышке, не пошевелилась. Те двое дернули Криса
вниз, он захлебнулся криком, уходя все глубже в теперь уже почти черную
воду, в его обращенном ко мне взгляде было отчаянье и безумная мольба, а
руки все тянулись вверх, к солнечным лучам. Вместо того, чтобы нырнуть и
попытаться его спасти, я, словно обезумев, поплыл к берегу, а может, и не
к берегу, по крайней мере туда, где, казалось, было безопасно. Но прежде,
чем я достиг мелкого места, вокруг моей икры сомкнулась чья-то холодная
как лед ладонь и принялась тянуть меня на глубину. Крик ужаса готов был
вырваться из груди, когда я понял, что это уже не сон: кто-то и в самом
деле тянул меня за ногу.
Открыв глаза, я увидел Тедди: он будил меня, чтоб я его сменил на
дежурстве.
- А где Крис? - пробормотал я, еще не до конца очнувшись ото сна. -
Он жив?
- Дрыхнет твой Крис без задних ног, - проворчал Тедди. - Оба вы
хороши: еле тебя добудился.
Остатки сна слетели с меня, и я уселся у костра, а Тедди залег
досыпать.
Как я уже говорил, мне выпало дежурить последним. Сидя у костра, я с
переменным успехом боролся со сном: то встряхивался, то опять проваливался
в дрему. И хотя жуткие вопли больше не повторялись, ночь эта была далеко
не тихой - чуть ли не ежеминутно до меня доносился то победный вскрик
охотящегося филина, то жалобный стон некоего зверька, очевидно, ставшего
добычей, то более крупный зверь с шумом и треском продирался сквозь
заросли, и все это на фоне непрекращающегося стрекота сверчков. Я то
клевал носом, то снова вскакивал, как ошпаренный, после очередного ночного
звука, и если бы я вот таким образом исполнял обязанности часового
где-нибудь в Ле-Дио, то меня непременно отдали бы под трибунал и, скорее
всего, расстреляли.
Под утро меня сморило окончательно и бесповоротно, однако уже перед
рассветом я заставил себя проснуться. Светало. Часы на моей руке
показывали без четверти пять.
Я поднялся - при этом в позвоночнике что-то хрустнуло, - отошел на
пару сотен футов от распростертых тел моих товарищей и помочился на
замшелый пень. Ночные страхи постепенно отступали от меня, и ощущать это
было приятно.
Вскарабкавшись на насыпь, я присел на рельс и принялся рассеянно
подбрасывать носком кроссовки щебень. Будить остальных я не спешил:
хотелось в эти предрассветные мгновения побыть в одиночестве.
Утро наступало быстро. Сверчки затихли, таинственные тени как бы
испарились, отсутствие каких-либо запахов предвещало еще один жаркий день,
возможно, один из последних... Пробуждались ото сна и птицы: откуда-то
появился крапивник, присел на сук громадного поваленного дерева, откуда мы
брали хворост для костра, почистил перышки и полетел дальше по своим
делам.
Не знаю, как долго я сидел вот так на рельсе, наблюдая за багровеющим
на востоке горизонтом. Наверное, достаточно долго, поскольку в брюхе у
меня заурчало - пора завтракать. Я уже хотел подняться и начинать будить
ребят, как вдруг посмотрел направо и остолбенел: в каких-то десяти ярдах
от меня стоял олень.
Сердце у меня подпрыгнуло так, что, вероятно, выскочило бы изо рта,
не прикрой я его ладонью. Я замер без движения, впрочем, сдвинуться с
места я не смог бы, даже если б очень захотел. Глаза у оленя были вовсе не
карие, а бархатно-черные, как у внутренней поверхности шкатулок с
драгоценностями, какие я видел в ювелирной лавке. Маленькие ушки были
словно сделаны из замши. Животное взглянуло на меня, чуть склонив голову,
будто заспанный парнишка с всклокоченными волосами, в джинсах с манжетами
и залатанной рубахе цвета хаки со стоячим - по тогдашней моде - воротником
был для него явлением вполне обычным. Мне же олень казался неким чудесным
видением, незаслуженным, а потому необъяснимым, даром свыше.
Довольно долго (по крайней мере, так мне показалось) мы смотрели друг
на друга, затем животное повернулось ко мне спиной, нагнулось и,
беззаботно помахивая белым хвостиком-обрубком, принялось щипать травку.
Олень ел, не обращая на меня ни малейшего внимания и совершенно меня не
опасаясь! Да и чего ему бояться? Это я боялся не
<<< 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 >>>
- -
|
|
