|
|
|
|
- -
/>содержался заключенный по имени Элвуд Блейч. Он был выпущен на свободу во
время последней амнистии, знаете, эти идиотские правительственные программы,
выдумка обезумевших либералов, позволяющая уголовникам спокойно разгуливать
по улицам. Блейч исчез.
- Начальник той тюрьмы... не приходится ли Вам приятелем?
Сем Нортон одарил Энди ледяной улыбкой... - Да, мы знакомы.
- Почему? - повторил Энди. - Скажите мне, зачем Вы это сделали? Я ни о
чем бы не стал болтать, если бы вышел на свободу, это же очевидно. Так зачем
же?
- Затем, что люди, подобные Вам, причиняют мне много расстройства и
головную боль, - откровенно сказал Нортон. - Мне хорошо, что Вы находитесь
здесь, в Шоушенке, мистер Дюфресн. И пока я нахожусь на посту коменданта. Вы
на свободу не выйдете. Вы привыкли думать, что на голову выше всех
окружающих. Это очевидно, для этого достаточно посмотреть хоть раз вам в
глаза, и когда я впервые пришел в библиотеку, мне стало все очевидно.
Ощущение собственного превосходства написано у Вас на лбу крупными буквами.
Теперь Вы несколько изменились, и я этому рад. Не думайте, что Вы для меня
чем-то полезны, вовсе нет. Просто такого человека не помешало бы поучить
смирению. Вы привыкли шествовать по прогулочному двору так, как будто это
гостиная в доме Вашего приятеля, и Вы приглашены на вечерний коктейль.
Знаете, такие очаровательные вечеринки, где всякий муж домогается чужой жены
и все до одного напиваются безобразно пьяными. Но больше Вы не будете
прогуливаться подобным образом, я в этом уверен. И буду следить на
протяжении многих лет с большим удовольствием за тем, чтобы к Вам не
вернулась прежняя самонадеянность. А теперь убирайтесь прочь.
- О'кей. Но знайте, Нортон, что вся моя активность в качестве Вашего
личного экономиста сворачивается. И если Вы захотите впредь обходить налоги
и сводить концы с концами, обращайтесь в консультацию. Возможно, Вам
помогут.
Лицо коменданта на секунду стало красным от прихлынувшей крови, но
затем прежний цвет вернулся к нему.
- Теперь Вы пойдете в карцер. Тридцать дней. На хлеб и воду. Вторая
черная пометка в карточке. И пока Вы будете там сидеть, обдумайте мои слова:
если Вы прекратите на меня работать, я приложу все усилия, чтобы библиотека
вернулась в то состояние, в котором была до Вашего прихода. И сделаю Вашу
жизнь тяжелой... Очень тяжелой. Уж будьте спокойны, это я обеспечить смогу.
Вы потеряете свою одноместную камеру в пятом блоке, поступающих сейчас
много, так что будете жить с соседом. Потеряете все ваши камешки, лежащие на
окне, и лишитесь протекции охраны против гомосексуалистов. Вы лишитесь
всего... Ясно?
Думаю, Энди было ясно все.
Время шло - возможно, единственно невосполнимая, единственно ценная
вещь в этом мире. Энди Дюфресн действительно изменился. Он продолжал делать
грязную работу на Нортона и заниматься библиотекой, все шло по-прежнему.
По-прежнему он заказывал выпивку на день рождения и Рождество, по-прежнему
отдавал мне недопитые бутылки. Время от времени я доставал ему полировальные
подушечки, и в 1967 я принес молоток: старый, который он получил
девятнадцать лет назад, совсем истерся... Девятнадцать лет! Когда вы
произносите эти слова, они звучат как захлопывание двери в гробницу и дважды
повернутый в замке ключ. Молоток, который тогда стоил десять долларов,
теперь поднялся до двадцати двух, и мы с Энди печально улыбнулись, когда
заключали сделку.
Энди продолжал обрабатывать камни, которые находил на прогулочном
дворе. Правда, двор теперь стал меньше: половина его была заасфальтирована в
1962 году. В любом случае, Энди находил достаточно, чтобы ему было чем
заниматься. Когда он заканчивал обрабатывать камень, помещал его на
подоконник. Энди говорил мне, что он любит смотреть на камешки, освещаемые
солнечными лучами, на кусочки планеты, которые он взял из пыли и грязи и
отшлифовал до зеркального блеска. Аспидный сланец, кварц, гранит. Крошечные
скульптуры, склеенные заботливыми руками Энди. Осадочные конгломераты,
отполированные так, что можно было ясно видеть, что они составлены из слоев
различных пород, отлагавшихся здесь на протяжении многих веков. Энди называл
такие образцы "тысячелетние сэндвичи".
Время от времени Энди убирал некоторые камешки с подоконника, чтобы
оставить место для новых. Большинство из тех камней, что покинуло его
комнату, перешло ко мне. Считая те, самые первые, напоминающие запонки,
<<< 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
|
