|
|
|
|
- -
не жди, это выбор слабого и
дурака. Она пообещала себе, что с ней такого никогда не случится... и
в итоге оказалась именно в таком положении. Выбирать было не из чего,
она сама себя загнала в тупик...
В своей комнате во дворце мэра (она не делила спальню с Хартом
уже лет десять, а постель, пусть и не часто, - пять), Олив сидела в
ночной рубашке из простой, нерасшитой белой хлопчатобумажной ткани и
тоже смотрела на луну. Уединившись в своем убежище, она поплакала...
но слезы быстро иссякли. И теперь она сидела с сухими глазами,
опустошенная, без эмоций, не женщина - сухое дерево.
А самое ужасное состояло в том, что Харт ничего не понимал. Не
понимал, что унижает не только ее. Весь вечер он раздувал щеки и
хорохорился (не забывая при каждом удобном случае заглянуть в вырез на
груди сэй Дельгадо), не замечая, что люди, включая его собственного
канцлера, смеются за его спиной. Они, конечно, перестанут смеяться,
если девушка вернется к тетке с большим животом, но произойдет это не
скоро. Ведьма об этом позаботилась. А если девушка забеременеет не
сразу? Но больше всего унижало ее другое. Она, Олив, дочь Джона
Хаверти, все еще любила своего мужа. Тщеславного, самовлюбленного,
надменного. Любила, и все.
Однако тревожила Олив не только юношеская влюбленность Харта в
эту красотку. Она чувствовала, что за его спиной плетется какая-то
интрига, опасная и бесчестная. Она догадывалась, что Харт знал об этом
совсем ничего, ровно столько, сколько позволяли ему знать Кимба Раймер
и этот отвратительный хромоногий мужчина.
А ведь было время, и не так давно, когда Харт не позволил бы
Кимбе Раймеру водить себя за нос, когда ему хватило бы одного взгляда
на Элдреда Джонаса и его друзей, чтобы выслать их на запад. Но все это
было до того. как Харт потерял голову от серых глаз, высокой груди и
плоского живота сэй Дельгадо.
Олив притушила лампу, задула фитиль и залезла в кровать, где и
пролежала без сна чуть ли не до рассвета.
К часу ночи в зале приемов и, обеденном зале дворца мэра не
осталось ни души, за исключением квартета уборщиц, которые молчаливо
(и нервно) занимались своим делом под недремлющим оком Элдреда
Джонаса. Когда одна подняла голову и увидела, что он покинул
подоконник, где сидел и курил, то тут же известила об этом остальных,
и те чуть расслабились. Но они не смели ни петь, ни смеяться. Il
spectro [Il spectro-надсмотрщик (исп.).], мужчина с синим гробом на
руке, мог лишь отступить в тень. Возможно, он все еще приглядывал за
ними.
К двум часам ушли и уборщицы. В это время прием в Гилеаде только
выходил бы на пик, веселье достигало максимума, но Гилеад был далеко,
не только в другом феоде, но в другом мире. А высший свет Внешней Дуги
ложился спать рано.
В "Приют путников" представители высшего света не захаживали, а
простой люд гулял под немигающим взглядом Сорви-Головы.
В одном конце салуна рыбаки в сапогах с завернутыми голенищами
пили и играли по маленькой в "Следи за мной". Справа от них пустовал
покерный столик, зато слева горластые мужики, в основном ковбои с
ранчо, облепили "Аллею Сатаны", наблюдая, как кости скачут по бархату.
В другом конце салуна Шеб Маккарди наяривал на своем инструменте, руки
летали, пот градом катился по бледным щекам и шее. Рядом с ним, встав
на скамью, трясла огромной грудью подвыпившая Красотуля и во весь
голос горланила песню:
Давай иди ко мне, дружок,
Иди скорее.
Амбар не заперт на замок,
Вперед смелее.
В амбаре курочка живет
И петушка весь вечер ждет,
Ко мне скорее...
Шими остановился у пианино, с "верблюжьим" ведром в одной руке,
улыбнулся Красотуле, попытался подпеть. Она, не сбившись с ритма, дала
ему пинка, и Шими двинулся дальше, смеясь своим особенным смехом,
пронзительным, но тем не менее не противным.
У стены играли в дартс. В кабинке шлюха, именовавшая себя
графиней Джулией (особа королевской крови, изгнанная из Горлана, это
вам не хухры-мухры), одновременно гоняла шкурку двум клиентам и при
этом курила трубку. У стойки бара выпивали бродяги, погонщики, конюхи,
возницы, плотники, бондари, рыбаки...
И еще двое мужчин, с револьверами на боку, оккупировавшие дальний
конец стойки. Никто не решался составить им компанию, даже сесть
вплотную. И не только
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
