|
|
|
|
- -
в
этой девочке таилось такое, что никому и не снилось, ну разве только этому
безумцу Уэнлессу.
Он перенес ее на кровать и уложил под одеяло. Когда он укрывал ее,
она забормотала сквозь сон. Он не удержался и поцеловал ее.
- Спокойной ночи, подружка.
- Спокойной ночи, папочка, - сказала она сонным голосом. После чего
перевернулась на другой бок и затихла.
Он постоял над ней еще немного, а затем вышел в гостиную. Десятью
минутами позже сюда ворвался сам Хокстеттер.
- Генераторы отказали, - выпалил он. - Гроза. Чертовы замки, все
заклинило. Как она тут...
- Не орать, - прошипел Рэйнберд. Он схватил Хокстеттера своими
ручищами за отвороты рабочего халата и рывком притянул к себе, нос к носу.
- И если вы еще хоть раз при ней узнаете меня, если вы еще хоть раз
забудете, что я простой уборщик, я вас убью и сделаю из вас рагу для
кошек.
Хокстеттер издавал нечленораздельные звуки. Он давился слюной.
- Вы меня поняли? Убью. - Рэйнберд дважды встряхнул его.
- По-по-понял.
- Тогда вперед, - сказал Рэйнберд и вытолкал Хокстеттера на котором
лица не было, в коридор.
Он в последний раз обернулся, а затем выкатил свою тележку и закрыл
дверь; замок сработал автоматически. А Чарли спала себе безмятежно, как не
спала уже много месяцев. А может быть, и лет.
МАЛЕНЬКИЕ КОСТРЫ, БОЛЬШОЙ БРАТ
Небывалая гроза прошла. И время прошло - три недели. Затяжное влажное
лето продолжало властвовать над восточной Виргинией, но уже распахнули
свои двери школы, и грузноватонеуклюжие желтые школьные автобусы засновали
взад-вперед по ухоженным дорогам вокруг Лонгмонта. В не таком уж далеком
Вашингтоне, округ Колумбия, брал разгон очередной гон законоверчения,
сплетен и инсинуаций в привычной атмосфере показухи, порожденной
национальным телевидением, системой продуманной утечки информации и густым
туманом, который умеют напускать твердолобые.
Все эти перемены не отразились на жизни двух особняков, построенных
до гражданской войны, с их кондиционированными комнатами и различными
службами в нижних этажах. Кое-что общее, впрочем, было: Чарли Макги тоже
начала учиться. Идея принадлежала Хокстетеру, но если б не Джон Рэйнберд,
Чарли ни за что бы не согласилась.
- Хуже не будет, - сказал он. - Разве это дело, чтобы такая умница
отстала от своих однолеток. Да если б мне, черт возьми... извини, Чарли...
если б мне дали настоящее образование, а не восемь классов... Драил бы я
сейчас полы, как же. И потом, как-никак отвлечешься.
И она сделала это - ради Джона. Явились учителя: молоденький
преподаватель английского языка, пожилая математичка, средних лет
француженка в очках, мужчина в инвалидной коляске, преподававший
естественные науки. Она их добросовестно слушала и, кажется, неплохо
успевала... но все это ради Джона.
Джон трижды рисковал своим местом, передавая записки ее отцу, и,
чувствуя собственную вину, Чарли старалась доставить Джону удовольствие.
Он и ей передавал известия об отце: с ним все в порядке, он рад, что и с
Чарли тоже, и еще - он участвует в серии тестов. Это ее огорчило, но она
уже была достаточно взрослой, чтобы понимать, по крайней мере отчасти, -
то, что нехорошо для нее, может быть хорошо для отца. А что хорошо для
нее, начинала думать она, лучше всего знает Джон. Его бесхитростная,
несколько забавная манера говорить (не успевает извиниться, как уже опять
выругался - вот умора) действовала на нее безотказно.
После того разговора он больше не советовал ей что-либо поджигать, ни
разу за десять дней. На подобные темы они теперь говорили шепотом, на
кухне, где, сказал он, нет "жучков". Но вот однажды он спросил:
- Ну что, Чарли, ты больше не думала насчет их предложения? - По ее
просьбе он отставил "подружку" и стал звать ее по имени.
Ее охватил озноб. После событий на ферме Мэндерсов от одной мысли о
поджоге ее начинало колотить. Она вся напрягалась, руки леденели; в
докладных Хокстеттера это называлось "умеренной фобией".
- Я уже говорила, - ответила она. - Я не могу. И не буду.
- Не могу и не буду - разные вещи, - возразил Джон. Он мыл пол -
очень медленно, чтобы не прекращать разговора. Пошваркивала швабра. Он
говорил, почти не шевеля тубами, будто каторжник под носом у охранника.
Чарли молчала.
- Есть кое-какие соображения, - сказал он. - Но если не хочешь
слушать, если ты уже все решила, тогда молчу.
- Да нет, говори, - вежливо сказала Чарли, хотя предпочла
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
