|
|
|
|
- -
/>что никакого разоблачительного письма не существует, но не станет же он, в
самом деле, травить Тодда, не будучи в этом уверен на все сто.
- О чем поговорим? - спросил Дюссандер. - Один вечер, свободный от
занятий. Ну как? - Когда старик напивался, вдруг вылезал его акцент,
который обычно раздражал Тодда. Сейчас ему было безразлично. Сейчас ему
все было безразлично. Кроме одного - спокойствия. Он посмотрел на свои
руки: нет, не дрожат.
- Мне как-то без разницы, - ответил он. - О чем хотите.
- Ну, скажем, о мыле, которое мы делали? Об экспериментах в области
гомосексуальных наклонностей? Могу рассказать, как я чудом спасся в
Берлине, куда я имел глупость приехать.
- О чем хотите, - повторил Тодд. - Мне правда без разницы.
- Ты явно не в настроении. - Дюссандер постоял в раздумье и
направился к двери, что вела в погреб. Шерстяные носки шаркали по
линолеуму. - Расскажу-ка я тебе, пожалуй, историю про старика, который
боялся.
Он открыл дверь в погреб. К Тодду была обращена его спина. Тодд
неслышно встал.
- Старик боялся одного мальчика, - продолжал Дюссандер, - ставшего, в
каком-то смысле, его другом. Смышленый был мальчик. Мама про него говорила
"способный ученик", и старику уже представилась возможность убедиться в
том, какой он способный... хотя и в несколько ином разрезе.
Пока Дюссандер возился с выключателем устаревшего образца, Тодд
приближался сзади, бесшумно скользя по линолеуму, избегая мест, где могла
скрипнуть половица. Он знал эту кухню, как свою собственную. Если не
лучше.
- Поначалу мальчик не был его другом. - Дюссандер коекак одержал верх
над выключателем и с осторожностью алкоголика со стажем спустился на одну
ступеньку. - И старик поначалу сильно недолюбливал мальчика. Но
постепенно... постепенно он стал находить определенное удовольствие в его
компании, хотя до любви тут еще было далеко. - Держась рукой за поручень,
он высматривал что-то на полке. Тодд уже стоял сзади, по-прежнему сохраняя
спокойствие, - пожалуй, в эти секунды правильнее было бы сказать: ледяное
спокойствие, - и мысленно прикидывал, как он его сейчас изо всех сил
толкнет в спину. Впрочем, стоило дождаться момента, когда тот наклонится
вперед.
- Старик находил удовольствие в его компании, и объяснялось это,
вероятно, чувством равенства, - вслух рассуждал Дюссандер. - Видишь ли,
жизнь одного была в руках другого. Каждый мог выдать чужой секрет. Но со
временем... со временем старик все больше убеждался в том, что ситуация
меняется. Да-да. Ситуация выходила из-под его контроля, все уже зависело
от мальчика - от его отчаяния... или сообразительности. И однажды, среди
долгой бессонной ночи, старик подумал о том, что неплохо было бы чем-то
поприжать мальчика. Для собственной безопасности.
Дюссандер отпустил поручень и весь подался вперед, но Тодд не
шелохнулся. Лед спокойствия таял в его жилах, и уже накатывала горячая
волна растерянности и гнева. Между тем Дюссандер нашел то, что искал, и в
этот момент Тодд с омерзением подумал: ну и запах... более зловонного
подвала, наверно, не бывает. Пахло мертвечиной.
- И тогда старик слез с кровати - что значит сон для старого
человека? - и примостился за тесной конторкой. Он сидел и думал о том, как
он хитро вовлек мальчика в свои преступления, за которые мальчик грозил
ему, старику, расправой. Он сидел и думал о том, какие усилия, почти
нечеловеческие, пришлось мальчику приложить, чтобы выправить положение в
школе. И что теперь, когда он его выправил, старик для него - ненужная
обуза. Смерть старика принесла бы ему желанное освобождение.
Дюссандер обернулся, держа за горлышко бутылку старого виски.
- Я все слышал, - сказал он миролюбиво. - Как отодвинул стул, как
поднялся. У тебя, ты знаешь, не получается ходить совершенно бесшумно.
ПОКА не получается.
Тодд молчал.
- Итак! - Дюссандер поднялся на ступеньку и плотно прикрыл за собой
дверь в погреб. - Старик все написал. От первого до последнего слова. К
тому времени почти рассвело, ныли пальцы, сведенные проклятым артритом, и
все же впервые за многие недели он чувствовал себя хорошо. Он чувствовал
себя - в безопасности. Старик снова лег в кровать и спал до полудня. Еще
немного, и он проспал бы свою любимую передачу "Больница для всех".
Дюссандер уселся в кресло-качалку, вооружился обшарпанным перочинным
ножом и начал долго и нудно соскабливать сургуч, которым была запечатана
бутылка.
- На следующий день старик надел свой
<<< 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
|
