|
|
|
|
- -
Лонни исчез.
Тяжело и порывисто дыша, она едва не ударилась о грязную
кирпичную стену. Она была все еще на Норрис-роуд (по крайней
мере, она так думала, сказала она обоим констеблям; широкая
мостовая все так же была вымощена булыжником и трамвайные пути
все так же проходили посередине ее), только пустые заброшенные
магазинчики уступили место обезлюдевшим заброшенным
универсальным магазинам. На одном была вывеска с надписью
"ДОГЛИШ И СЫНОВЬЯ". На втором название "АЛЬХАЗАРД" было
затейливо вырисовано на старой облупившейся зеленой краске. Под
надписью были вырисованы крючки и черточки арабского письма.
-- Лонни! -- позвала она, несмотря на тишину, не было
слышно даже эха (Нет, тишина не была полной, сказала она им:
слышался шум едущих машин, который вроде бы стал ближе... но не
очень). Казалось, когда она произнесла имя своего мужа, оно
неподвижно упало к ее ногам. Кровавый свет закатного солнца
сменился прохладными серыми сумерками. Впервые ей пришли в
голову, что здесь, в Крауч-энд, ее может застать ночь -- если
она все еще действительно была в Крауч-энд -- и эта мысль снова
вызвала прилив ужаса.
Она сказала Веттеру и Фарнхему, что совершенно ни о чем
не думала неизвестно сколько времени между тем, когда их
бросили около телефонной будки, и самым последним ее приступом
ужаса. Она была, как испуганной животное. Работали только
инстинкты, которые заставили ее бежать. А теперь она осталась
одна. Ей был нужен Лонни, ее муж. Она знала только это. Но ей
не приходило в голову поинтересоваться, почему этот район,
который находился, должно быть, не более чем в пяти милях от
Кэмбридж-сиркус, совершенно безлюден. Ей не приходило в голову
поинтересоваться, каким образом этот уродливый кот мог попасть
из ресторанчика в объявленный к аренде магазин. Ее не
интересовала даже непонятная яма на газоне у того дома и какое
отношение имела эта яма к Лонни. Эти вопросы возникли уже
потом, когда было слишком поздно, и они будут (сказала она)
преследовать ее всю жизнь.
Дорис Фриман шла и звала Лонни. Ее голос звучал
приглушенно, а шаги, казалось, звонко отдавались в тишине. Тени
начали заполнять Норрис-роуд. Небо над головой было теперь
пурпурного цвета. Может быть, из-за сумерек или потому, что она
устала, но казалось, что здания магазинов теперь склонились над
улицей. Казалось, что их витрины, покрытые затвердевшей грязью
десятилетий, а может, вековой давности, вопросительно смотрели
на нее. Фамилии на вывесках (сказала она) становились все более
странными, безумными и совершенно непроизносимыми. Гласные
буквы стояли не на своих местах, а согласные соединялись так,
что человеческий язык был не в состоянии произнести их. На
одной вывеске было написано: "КРАЙОН КТУЛУ", а пониже -- крючки
арабского письма. На другой было: "ЙОГСОГГОТ". Еще на одной
"РТЕЛЕХ". Там была вывеска, которую она особенно запомнила:
"НРТСЕН НАЙРЛАТОТЕП".
(-- Как вы смогли запомнить такую тарабарщину? --
спросил ее Фарнхем.
И Дорис Фриман медленно и устало покачала головой:
-- Не знаю. Я правда не знаю.)
Казалось, вымощенная булыжником, разделенная
трамвайными путями Норрис-роуд ведет в никуда. И хотя она
продолжала идти -- вряд ли она могла бежать, но потом сказала,
что бежала -- она больше не звала Лонни. Теперь ее охватил
самый сильный страх, какой она когда-либо
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
