|
|
|
|
- -
ленча и
возвращался в редакцию "на бровях", однако там я работал безупречно. А вот
выпивка после работы - сначала в поезде, потом дома, - именно это выбило
меня из колеи.
У нас с женой и так хватало проблем, но пьянство эти проблемы только
усложняло. Жена довольно долго собиралась уйти от меня, и за неделю до
того, как я получил рассказ Торпа, она все-таки ушла.
Когда пришел рассказ, я как раз пытался справиться с этим ударом. Пил
слишком много. И вдобавок у меня наступило то, что сейчас модно называть
"кризисом середины жизни". Тогда, однако, я знал только, что угнетен
состоянием моей профессиональной жизни так же, как состоянием личной. Я с
трудом справлялся... пытался справиться с растущим ощущением, что
редактирование рассказов для массового потребителя, которые будут
прочитаны лишь нервными пациентами в стоматологических клиниках,
домохозяйками да изредка скучающими студентами - занятие отнюдь не
благородное. Я пытался сжиться с мыслью - все мы в "Логансе" пытались, -
что через шесть, или десять, или четырнадцать месяцев "Логанса", возможно,
уже не будет.
И вот посреди этого серого осеннего ландшафта средневозрастной
озабоченности появляется, словно яркий солнечный луч, очень хороший
рассказ очень хорошего писателя - забавный, энергичный взгляд на механику
сумасшествия. Я знаю, это звучит странно, когда говоришь про рассказ, в
котором главный герой убивает жену и маленького ребенка, но вы спросите
любого редактора, что такое настоящая радость, и он скажет вам, что это -
неожиданно появляющийся блестящий роман или рассказ, приземляющийся на
вашем столе, словно большой рождественский подарок. Вы все, наверно,
знаете рассказ Ширли Джексон "Лотерея". Он кончается так плохо, как даже
нельзя себе представить. Я имею в виду, что там до смерти забивают камнями
одну добрую леди. И в убийстве участвуют ее сын и дочь, можете себе
представить! Но это великолепный рассказ... Готов спорить, редактор
"Нью-Йоркера", который первым его прочел, в тот день ушел домой,
насвистывая.
Я все это говорю к тому, что рассказ Торпа стал для меня лучшим, что
случилось тогда в моей жизни. Единственным хорошим событием. И из того,
что его жена сказала мне в тот день по телефону, я понял, что для Рега мое
согласие на публикацию рассказа тоже было единственным хорошим событием за
последнее время. Отношения автора и редактора - это всегда взаимный
паразитизм, но в нашем с Регом случае этот паразитизм достиг
неестественных размеров.
- Давайте вернемся к Джейн Торп, - предложила жена писателя.
- Да. Я в каком-то смысле отвлекся. Она была очень рассержена из-за
этих форнитов. Сначала. Я сказал ей, что начирикал символ с пирамидой и
глазом под своей подписью, не имея понятия, что это такое, и извинился,
если сделал что-то не так.
Джейн подавила свое раздражение и рассказала мне о том, что происходило
с Регом. Она, видимо, тревожилась все больше и больше, потому что
поговорить ей было совсем не с кем. Родители умерли, а все друзья остались
в Нью-Йорке. Рег не пускал в дом никого. Они все, говорил он, или из
налогового управления, или из ФБР, или из ЦРУ. Вскоре после переезда в
Омаху в их двери постучала маленькая девочка-скаут, продававшая скаутские
пирожные для сбора средств. Рег наорал на нее, велел убираться к черту,
поскольку он, мол, знает, зачем она здесь, и все такое. Джейн пыталась
спорить с ним, заметив, что девочке всего десять лет. На что Рег ответил,
что у людей из налогового управления нет ни души, ни совести. И, кроме
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
