|
|
|
|
- -
нам свои способности, - сказал Дюссо. Он
держал медальку на тонкой золотой цепочке. - Посмотрим, что вы сделаете с
этим.
- Ничего вы не посмотрите, - сказал Вейзак. Его седоватые густые
брови грозно сдвинулись, и он воззрился на Дюссо, как пророк Моисей. - Это
человек не цирковой факир, сэр!
- А что, если вы меня дурачите? - спросил Дюссо. - Либо он может,
либо нет, верно? Пока вы нам тут рассказывали обо всем, я и сам подумал
кое о чем. Например, о том, что такие парни ничего не могут сделать, когда
их просят, а значит, им грош цена.
Джонни окинул взглядом репортеров. Они смотрели на него во все глаза,
нетерпеливо ожидая ответа. Исключение составлял Брайт, у которого был
несколько смущенный вид. Джонни вдруг почувствовал себя христианином,
брошенным в яму ко львам. Они все равно будут в выигрыше, подумал он. Если
я смогу сказать ему что нибудь интересное, они получат материал на первую
полосу. Если не смогу или откажусь, состряпают фельетон.
- Ну что? - спросил Дюссо. Медаль раскачивалась на цепочке, зажатой в
кулаке.
Джонни взглянул на Вейзака, но тот с отвращением отвернулся.
- Дайте-ка ее сюда, - сказал Джонни.
Дюссо передал медаль. Джонни положил ее на ладонь. Это оказалась
медаль с изображением святого Христофора. Джонни выпустил тонкую цепочку
и, когда она с сухим шуршанием выросла желтой горкой на ладони, прикрыл ее
рукой.
Наступила мертвая тишина. У двери стояла группа врачей и медсестер; к
ним присоединились несколько больных - они уже выписались, собирались
уходить и были поэтому в верхней одежде. В конце коридора, ведущего в
комнату отдыха с телевизором и настольными играми, сгрудились больные. Из
главного вестибюля подошли посетители. Воздух был наэлектризован, как
будто где-то рядом проходила линия высокого напряжения.
Джонни, бледный и худой, в белой рубашке и мешковатых джинсах, стоял
молча. Он так сжал медаль в правой руке, что при свете телевизионных
юпитеров были ясно видны вздувшиеся вены. Перед ним в темном костюме стоял
Дюссо, спокойный, непогрешимый и суровый, как судья. Время словно
остановилось. Ни кашля, ни шепота.
- О-о, - тихо сказал Джонни... и затем: - Вот как?
Пальцы его медленно разжались. Он взглянул на Дюссо.
- Ну? - спросил Дюссо, но уже совсем другим голосом: вся его
агрессивность вдруг исчезла. Исчез и усталый, нервный молодой человек,
только что отвечавший на вопросы репортеров. На губах Джонни играла
полуулыбка, но ничего теплого в ней не было. Голубые глаза потемнели,
взгляд их стал холодным и отсутствующим. У Вейзака мороз пробежал по коже.
Потом он рассказывал, что увидел лицо человека, наблюдающего в сильный
микроскоп интересную разновидность инфузории туфельки.
- Это медаль вашей сестры, - сказал Джонни, обращаясь к Дюссо. - Ее
имя было Анна, но все звали ее Терри. Это ваша старшая сестра. Вы любили
ее. Боготворили землю, по которой она ходила.
Внезапно голос Джонни Смита неузнаваемо и жутко изменился. Теперь это
был высокий, срывающийся и неуверенный голос мальчишки-подростка.
- Это тебе, Терри, на случай, если будешь переходить Лисбон-стрит на
красный свет или пойдешь гулять с каким-нибудь парнем из... Не забудь,
Терри... не забудь...
Толстуха, спрашивавшая у Джонни, кого демократы выдвинут в будущем
году кандидатом на пост президента, испуганно охнула. Один из
телеоператоров хрипло пробормотал: "Боже правый!"
- Хватит, - прошептал Дюссо. Лицо его посерело, глаза выкатились, а
на нижней губе заблестела слюна. Руки бессильно потянулись к медали,
золотая цепочка была теперь обмотана
<<< 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 >>>
- -
|
|
