|
|
|
|
- -
в Новой
Англии: она слишком короткая и робкая, ей слишком мало нужно, чтобы
обернуться лютой и свирепой. Но даже и тогда в апреле выпадают дни,
которые хранятся в памяти после того, как забудешь прикосновения жены или
ощущение беззубого младенческого ротика у соска. Зато к середине мая
солнце поднимается из утренней дымки властным и могущественным, так что,
остановившись в семь утра на верхней ступеньке своего крыльца с пакетиком,
в котором твой обед, понимаешь: к восьми часам роса на траве высохнет, а
если по проселочной дороге проедет машина, в воздухе на добрых пять минут
повиснет неподвижная пыль. К часу дня третий этаж фабрики разогреется до
95 градусов и с плеч маслом покатится пот, приклеивая рубаху к спине все
разрастающимся пятном - прямо как в июле.
Но вот приходит осень, выкинув пинком под зад коварное лето (что
случается всякий раз, как сентябрь перевалит за середину) и поначалу
гостит, как хороший приятель, без которого ты скучал. Устраивается она
надолго - так старинный друг, примостившись в твоем любимом кресле, достал
бы трубку, раскурил ее и заполнил послеобеденный час рассказами, где
побывал и что делал со времени вашей последней встречи.
Осень остается на весь октябрь, а в редкие годы - до ноября. Над
головой изо дня в день видна ясная, строгая синева небес, по которой
(всегда с запада на восток) плывут спокойные белые корабли облаков с
серыми килями. Днем поднимается неуемный ветер, он подгоняет вас, когда вы
шагаете по дороге и под ногами хрустят невообразимо пестрые холмики
опавших листьев. От этого ветра возникает ноющая боль, но не в костях, а
где-то гораздо глубже. Возможно, он затрагивает в человеческой душе что-то
древнее, некую струнку памяти о кочевьях и переселениях, и та твердит: в
путь - или погибнешь... в путь - или погибнешь... Ветер бьется в дерево и
стекло непроницаемых стен вашего дома, передавая по стрехам свое
бесплотное волнение, так что рано или поздно приходится оставить дела и
выйти посмотреть. А после обеда, ближе к вечеру, можно выйти на крыльцо
или спуститься во двор и смотреть, как через пастбище Гриффена вверх на
Школьный холм мчатся тени от облаков - свет, тьма, свет, тьма, словно боги
открывают и закрывают ставни. Можно увидеть, как золотарник, самое
живучее, вредное и прекрасное растение новоанглийской флоры, клонится под
ветром подобно большому, погруженному в молчание, молитвенному собранию.
И, если нет ни машин, ни самолетов, если по лесам к западу от города не
бродит какой-нибудь дядюшка Джо, который бабахает из ружья, стоит завопить
фазану, если тишину нарушает лишь медленное биение вашего собственного
сердца, вы можете услышать и другой звук - голос жизни, движущейся к
финалу очередного витка и ожидающей первого снега, чтобы завершить ритуал.
В тот год первый день осени (настоящей осени, в противоположность
календарной) пришелся на двадцать восьмое сентября - день, когда на
кладбище Хармони-Хилл хоронили Дэнни Глика.
В церкви служили только для близких, но кладбищенская служба была
открытой для горожан, так что народу собралось немало - одноклассники,
любопытные, а еще - старики, которые по мере того, как старость опутывает
их своим саваном, испытывают почти непреодолимую тягу к похоронам.
По Бернс-роуд, которая вилась вверх по склону и терялась из вида за
следующим холмом, ехала длинная вереница машин. Несмотря на сияние дня, у
всех были включены фары. Впереди катил катафалк Карла Формена, полный
цветов, видневшихся в задних окошках. За ним - Тони Глик в "меркурии"
шестьдесят пятого года, сломанный глушитель ревел и портил воздух. Следом
ехали четыре машины родственников с обеих сторон, среди них оказалась даже
группа оклахомцев из самой Таласы. Еще в этом растянувшемся по дороге,
светящем фарами кортеже двигались: Марк Питри (мальчик, к которому Ральфи
с Дэнни держали путь в тот вечер, когда Ральфи исчез) с отцом и матерью,
Ричи Боддин с семьей, Мэйбл Уэртс в одном автомобиле с мистером и миссис
Уильям Нортон (устроившись на заднем сиденье, она поставила между опухших
ног трость и пустилась без умолку рассказывать обо всех похоронах, на
которых ей случилось побывать с самого 193О года), Лестер Дорхэм с женой
Хэрриет, Пол Мэйберри с женой Глинис, Пэт Миддлер, Джо Крейн, Винни Апшо и
Клайд Корлесс - эта четверка ехала в машине, за рулем которой сидел Милт
Кроссен (перед отъездом Милт открыл холодильник и, усевшись возле
обогревателя, они поделили между собой шестибаночную упаковку). В
следующей машине
<<< 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
