|
|
|
|
- -
На дощатой
крыше кабака Шеба было распластано распятое деревянными колышками
разлагающееся тело Норта. Рот и глаза были открыты. В чумазый лоб
впечатали большое, лиловое раздвоенное копыто.
Он вышел за черту поселка. Мул стоял примерно сорока ярдами дальше,
на бывшем большаке, в островке бес-травы. Стрелок отвел его обратно в
конюшню Кеннерли. Ветер снаружи исполнял пьяную плясовую. Обеспечив мулу
кров, стрелок снова отправился к заведению Шеба. В сарае на задворках он
отыскал лестницу, поднялся на крышу и, сломав колья, освободил Норта. Тело
оказалось легче вязанки хвороста. Скинув его вниз, в компанию обычных
людей, стрелок зашел в дом, наелся мяса и выпил три кружки пива. Тем
временем дневной свет померк, и песок начал свой полет. Эту ночь стрелок
проспал в той постели, что служила ложем им с Элли. Снов он не видел. На
следующее утро ветра как не бывало, а солнце вновь стало прежним, ярким и
беззаботным. Трупы ветер угнал на юг, словно перекати-поле. В середине
утра, закончив перевязывать раны, стрелок тоже двинулся в путь.
Он подумал, что Браун заснул. Костер прогорел, превратившись в искру,
а птица, Золтан, спрятала голову под крыло.
Когда он уже собирался встать и расстелить в углу соломенный тюфяк,
Браун сказал:
- Вот. Ты рассказал. Тебе лучше?
Стрелок вскинулся:
- А почему это мне должно быть плохо?
- Ты сказал, что ты человек. Не демон. Или ты солгал?
- Нет. - Стрелок неохотно признался себе: Браун ему нравится. Он не
кривил душой. И ни в чем не солгал поселенцу. - Кто ты, Браун? Я хочу
сказать, на самом деле?
- Я - это просто я, - невозмутимо ответил тот. - С чего ты взял,
будто сам ты - такая уж загадка?
Не отвечая, стрелок закурил.
- Сдается мне, до твоего человека в черном рукой подать, - сказал
Браун. - Что, он уже готов на все?
- Не знаю.
- А ты?
- Еще нет, - сказал стрелок и посмотрел на Брауна с некоторым
вызовом. - Я делаю то, что приходится.
- Тогда хорошо, - отозвался Браун, перевернулся на другой бок и
уснул.
Утром Браун накормил его и отправил в дорогу. При свете дня поселенец
оказался поразительной личностью: костлявая сожженная солнцем грудь,
тонкие как карандаши ключицы и копна вьющихся рыжих волос. Птица
примостилась у него на плече.
- А мул? - спросил стрелок.
- Я его съем, - сказал Браун.
- Ладно.
Браун протянул ему руку, и стрелок пожал ее. Поселенец мотнул головой
в южном направлении:
- Иди спокойно. Не торопись.
- Ты же знаешь.
Они кивнули друг другу, и стрелок, украшенный гирляндой бурдюков с
водой и револьверами, зашагал прочь. Один раз он оглянулся. Браун истово
ковырялся на своей скромной грядке. На низкой крыше землянки химерой
восседала ворона.
Костер догорел, звезды начали блекнуть. Над пустыней гулял
неугомонный ветер. Спящий стрелок сильно вздрогнул и снова замер. Во сне
его томила жажда. Очертания гор во мраке были невидимы. Постепенно мысли о
своей вине перестали мучить стрелка - пустыня выжгла их начисто, - и он
обнаружил, что вместо этого его все больше и больше занимает Корт, тот,
кто учил его стрелять. Корт умел отличать черное от белого.
Он снова пошевелился и проснулся. Глядя на потухший костер, очертания
которого наложились на другие, более правильные, стрелок замигал. Он знал,
что он романтик, и ревностно оберегал свое знание.
Это, разумеется, опять заставило его подумать про Корта. Он не знал,
где Корт. Мир сдвинулся с места.
Вскинув дорожный мешок на плечо, стрелок двинулся дальше.
Весь день у него в голове крутилась колыбельная - раздражающая
припевка из тех, что никак не желают отвязаться и глумливо стоят за
апсидами сознательного мышления, корча рожи разумному существу внутри.
Дождь в Испании пойдет, поле ровное польет.
В жизни радость есть и грусть,
Боль, веселье - ну и пусть:
Из испанских туч всегда на равнину льет вода.
Мир - пригожий и дурной, и нормальный, и чудной.
Все меняется на свете: горы, долы, города,
Замки, дамы, мамы, дети - только это не беда,
<<< 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 >>>
- -
|
|
