|
|
|
|
- -
справиться со смехом, хотя она еще не пришла в себя окончательно.
Каждый раз, вспоминая о большом утенке на боку самолета, она начинала
хихикать.
Немного погодя она вернула ему платок:
- Спасибо.
- Господи Иисусе, мэм, что с вашей рукой?-он осторожно взял ее руку.
Она опустила глаза и посмотрела на поломанные ногти, они сломались,
когда она боролась с Томом. Воспоминания о боли причинили ей больше
страдания, чем израненные пальцы, и она прекратила смеяться. Она мягко
отобрала у него руку.
- Я прищемила пальцы дверцей машины в аэропорту, - сказала она и
подумала, что ей все время приходится лгать, чтобы скрыть то, что сделал с
ней Том, как раньше приходилось лгать про синяки, которыми награждал ее
отец. Может быть, это последняя ложь? Как это было бы чудесно... слишком
чудесно, чтобы в это можно было поверить. Она подумала о враче, который
приходит к умирающему от рака больному и говорит: "Рентген показал, что
опухоль рассасывается. Мы понятия не имеем, почему это происходит, но это
правда".
- Тебе должно быть чертовски больно, - сказал он.
- Я приняла немного аспирина. - Она снова открыла журнал, хотя он
наверняка заметил, что она прочла его уже. дважды.
- Куда ты направляешься?
Она закрыла журнал, посмотрела на него и улыбнулась.
- Ты очень милый, - сказала она, - но у меня нет желания разговаривать.
Понятно?
- Понятно, - сказал он в ответ с улыбкой. - Но если ты захочешь выпить
в честь большого утенка на боку самолета, когда прилетим в Бостон, то плачу
я.
- Спасибо, но мне надо успеть на другой самолет.
- Да, дружище, сегодня утром твой гороскоп подвел тебя как никогда, -
сказал он сам себе и снова открыл роман. - Но у тебя такой чудесный смех,
что в тебя невозможно не влюбиться.
Она опять открыла журнал, но поймала себя на том, что вместо того,
чтобы читать статью о красотах Нью-Орлеана, рассматривает свои поломанные
ногти. Под двумя ногтями темнели пунцовые кровавые волдыри. В ее ушчх еще
звучал голос Тома, орущего с лестницы. "Я убью тебя, сука! Ты - чертова
сука!" Она поежилась, как от холода. Сука для Тома, сука для швей, которые
бестолково суетятся перед ответственным шоу и считают Беверли Роган дешевой
писакой, сука для отца.
Сука.
Ты - сука.
Ты - чертова сука.
Она на мгновение закрыла глаза.
Нога, которую она порезала осколками флакона из-под духов, убегая из
спальни, пульсировала больше, чем израненные пальцы. Кей дала ей бинт, пару
туфель и чек на тысячу долларов, который Беверли сразу обменяла на наличные
в Первом чикагском банке на прощади Уотертауэр.
Несмотря на протесты Кэй, Беверли выписала чек на тысячу долларов на
простом листе писчей бумаги.
- Я однажды читала, что чек обязаны взять независимо от того, на чем он
написан, - сказала она Кэй. Ее голос, казалось, исходил не от нее. Может, из
радио в соседней комнате. - Кто-то однажды обналичил чек, который был
написан на артиллерийском снаряде. Помоему, я читала это в "Списках". - Она
помолчала, потом неестественно засмеялась. Кэй спокойно и серьезно смотрела
на нее.
- Надо получить в банке наличные как можно скорее, пока Том не
сообразил заморозить счета.
Беверли не чувствовала усталости, хотя полностью отдавала себе отчет в
том, что держится только на нервах и черном кофе, сваренном Кэй. Предыдущая
ночь казалась ей страшным сном.
Она помнила, как. за ней шли трое подростков, которые кричали ей вслед
и свистели, но не осмеливались подойти. Она помнила, какое облегчение
охватило ее, когда она увидела белый свет люминесцентных огней магазина на
пересечении Седьмой и Одиннадцатой улиц. Она вошла туда, позволив прыщавому
продавцу разглядеть ее старую блузку, и попросила у него взаймы сорок
центов, чтобы позвонить по телефону. Это оказалось не трудно, ей было ясно с
первого взгляда.
Первым делом она позвонила Кэй Макколл, набрав номер по памяти. После
дюжины звонков она уже испугалась, что Кэй уехала в Нью-Йорк, но сонный
голос Кэй пробурчал.' "Было бы неплохо, если б вы представились" - как раз
когда Беверли собиралась повесить трубку.
- Кэй, это Бев, - сказала она и, поколебавшись какое-то время,
решительно добавила: - Мне нужна помощь.
Наступило молчание. Потом Кэй снова заговорила голосом человека,
окончательно очнувшегося ото сна:
- Где ты? Что стряслось?
- Я около Седьмой и Одиннадцатой улиц, на углу Стрейлендавеню и
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
