|
|
|
|
- -
больше, чем если бы он вдруг начал утешать ее.
- Нет... ванна... в ванне... в... в... - Она истерически зарыдала не в
силах произнести ни слова. Ее сердце стучало так сильно, что ей казалось она
вот-вот задохнется.
Эл Марш оттолкнул ее, на его лице было такое выражение, как будто он
хотел сказать: "Господи Иисусе, и что дальше?" Он направился в ванную
комнату. Он пробыл там довольно долго, и Беверли уже начала волноваться.
Затем он прокричал:
- Беверли! Иди сюда, детка!
Она никогда ни о чем его не спрашивала. Если бы они вдвоем стояли на
краю отвесной скалы и он сказал бы ей прыгнуть вниз, ее врожденное
послушание почти наверняка столкнуло бы ее с обрыва еще до того, как разум
успел бы вмешаться.
Дверь в ванную была открыта. Ее отец, большой, с редеющими темнорыжими
волосами, стоял посреди ванной. На нем были серые брюки и серая рубашка (он
убирал в городской больнице). Отец мрачно посмотрел на Беверли. Он не пил,
не курил, не увлекался женщинами. "Все женщины, которые мне нужны, находятся
в доме, - говорил он при случае, и при этих словах на его лице появлялась
особенная скрытная улыбка, но она не придавала ему привлекательности, скорее
наоборот. Улыбка напоминала тень от облака, быстро спрятавшегося за скалами.
- Они заботятся обо мне, а когда им требуется моя помощь, я забочусь о них".
- Ну что это за дурачество? - спросил он, когда она вошла.
У Беверли было ощущение, что у нее в горле застрял камень. Сердце
бешено колотилось в груди. Казалось, ее вот-вот стошнит. С зеркала липкими
каплями стекала кровь. Лампочка над раковиной также была вся в крови, и она
чувствовала запах кипящей крови. Кровь стекала с фарфоровых краев раковины и
тяжелыми каплями, хлюпая, падала на линолеум.
- Папа... - прошептала она осипшим голосом.
Он обернулся, с отвращением посмотрел на нее (он часто на нее так
смотрел) и принялся небрежно мыть руки в окровавленной раковине.
- Господи помилуй, детка. Рассказывай. Ты чертовски напугала меня.
Объясни, ради Бога, что это значит.
Он принялся мыть руки. Там, где он прислонялся к раковине, на его серых
рабочих брюках оставались пятна крови. "Если бы он прислонился лбом к
зеркалу, кровь осталась бы на коже", - подумала Беверли. Она судорожно
сглотнула.
Он выключил воду, взял полотенце, на котором веером рассыпались брызги
крови, и стал вытирать руки. В полуобморочном состоянии Беверли смотрела,
как кровь впитывается в его пальцы и ладони. Она видела кровь под его
ногтями, и это делало его
похожим на убийцу.
- Ну? Я жду. - Он забросил окровавленное полотенце обратно на вешалку.
Кровь, везде кровь... а ее отец не видит ее.
- Папа... - Она понятия не имела, что ему скажет, но отец перебил ее.
- Я беспокоюсь за тебя, - сказал Эл Марш. - Мне кажется, ты никогда не
повзрослеешь, Беверли. Ты все время где-то бегаешь, ничего не делаешь по
дому, ты не умеешь готовить, не умеешь шить. Половину времени ты витаешь в
облаках, уткнувшись в кшиу, а другую половину мечтаешь или скучаешь. Я
беспокоюсь за тебя.
Он неожиданно размахнулся и больно ударил ее по заднице. Она закричала
и посмотрела ему в глаза. Его густая правая бровь была слегка перепачкана
кровью. "Если это будет продолжаться долго, то я сойду с ума", - словно
сквозь туман подумала она.
- Я очень беспокоюсь, - сказал он и снова ударил ее, на этот раз по
руке, чуть выше локтя. Руку обожгла мгновенная боль и тут же стихла. Завтра
наверняка будет синяк.
- Ужасно беспокоюсь, - сказал он и ударил ее кулаком в живот. В
последний момент он ослабил удар, но у Беверли все равно перехватило
дыхание. Она согнулась пополам, хватая воздух ртом, как выброшенная на берег
рыба, на глазах выступили слезы. Отец невозмутимо смотрел на нее, засунув
окровавленные руки в карманы брюк.
- Тебе пора повзрослеть, Беверли, - сказал он голосом, полным доброты и
прощения. - Ты согласна со мной?
Она кивнула. Ее голова тряслась. Она плакала, но плакала беззвучно.
Если бы она рыдала в голос - ее отец называл это "детским плачем", - он бы
избил ее до полусмерти. Эл Марш всю жизнь прожил в Дерри и говорил всем (кто
его спрашивал и кто не спрашивал), что желает быть похороненным здесь, но
еще поживет немного, лет до ста десяти. "Не вижу .причины, почему бы мне не
жить вечно, - бывало говорил Роджер Ориет, раз в месяц посещавший
парикмахерскую, - я никому в жизни не сделал зла".
- Теперь рассказывай, - сказал он, - и
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
