|
|
|
|
- -
страшная боль пронзила мозг,
заглушив тупую ломоту в висках. И ОНА ПОЧУВСТВОВАЛА... Они смотрели друг
на друга лишь мгновение, но казалось, ему не будет конца: немыслимое,
абсолютное всепонимание. Они словно срослись в это мгновение. Потом миссис
Додд отшатнулась, хватаясь за исполинскую грудь.
- Сердце... сердце... - Миссис Додд судорожно порылась в кармане
халата и достала лекарство. Лицо у нее приобрело оттенок сырого теста. Она
открыла трубочку, вытряхнула горошинку на ладонь, просыпав остальные на
пол и сунула ее под язык. Джонни смотрел на старуху с немым ужасом. Голова
была сейчас как пузырь, который вот-вот лопнет от распирающей его горячей
крови.
- В ы з н а л и? - прошептал он.
Ее мясистый, обвисший рот беззвучно открывался и закрывался,
открывался и закрывался, точно у выброшенной на берег рыбы.
- Все это время з н а л и?
- Дьявол! - завизжала она. - Чудовище... дьявол... ох, сердце... ох,
я умираю... умираю... врача... ДЖОРДЖ БАННЕРМАН, ТОЛЬКО ПОСМЕЙТЕ ПОДНЯТЬСЯ
НАВЕРХ РАЗБУДИТЬ МОЕГО МАЛЬЧИКА!
Джонни отпустил ее руку и, машинально вытирая ладонь о пальто, как
будто выпачкал ее, стал неуверенно взбираться по лестнице вслед за
Баннерманом. Снаружи ветер всхлипывал под карнизами, как заблудившийся
ребенок. Дойдя до середины лестницы, Джонни обернулся. Генриетта Додд
сидела на плетеном стуле - осевшая гора мяса - и, придерживая руками
огромную грудь, хватала ртом воздух. Голова у Дочини по-прежнему
раздувалась, и он подумал, как во сне: КОНЧИТСЯ ТЕМ, ЧТО ОНА
ПРОСТО-НАПРОСТО ЛОПНЕТ. И СЛАВА БОГУ.
Старый, потертый коврик на полу в узеньком коридоре. Обои в разводах.
Баннерман колотил в запертую дверь. Здесь наверху было холоднее по меньшей
мере градусов на десять.
- Фрэнк! Это я, Джордж Баннерман! Фрэнк, проснись!
Никакого ответа. Баннерман повернул ручку и толкнул дверь плечом.
Пальцы соскользнули на рукоять пистолета, но Баннерман не вынул его, хотя
это могло стоить шерифу жизни - впрочем, комната Фрэнка Додда оказалась
пустой.
Они стояли на пороге, осматриваясь. Это была детская. Обои - тоже в
разводах - с танцующими клоунами и деревянными лошадками. Сидевшая на
детском стульчике тряпичная кукла таращила на них блестящие пустые глаза.
В одном углу - ящик с игрушками. В другом - узкая деревянная кровать.
Перекинутый через спинку кровати ремень с кобурой выглядел здесь как-то
неуместно.
- Бог ты мой, - тихо сказал Баннерман. - Что все это значит?
- Помогите, - донесся снизу голос миссис Додд. - Помогите же...
- Она знала, - сказал Джонни. - Знала с самого начала, с первой
жертвы. Он ей рассказывал. И она его покрывала.
Баннерман медленно вышел из комнаты и отворил соседнюю дверь. Взгляд
его выражал растерянность и боль. Комната для гостей тоже была пуста. Он
открыл дверь в чулан, но увидел там только плошку с крысиным ядом.
Следующая дверь. Здесь, в еще не отделанной спальне, был такой холод, что
у Баннермана пошел парок изо рта. Он огляделся. Ступеньки вели еще к одной
двери. Туда он и направился. Джонни следовал за ним. Заперто.
- Фрэнк! Ты здесь? - Он подергал ручку. - Фрэнк, открой! Ответа не
было. Баннерман примерился и ударил ногой в стык, чуть пониже дверной
ручки. Раздался треск, и в голове у Джонни зазвенело, словно железная
тарелка упала на кафельный пол.
- О господи, - выдохнул Баннерман и осекся.
Джонни все видел поверх его плеча; видел более чем достаточно. Фрэнк
Додд сидел на крышке унитаза - голый, если не считать блестящего черного
дождевика, накинутого на плечи; капюшон (КАПЮШОН
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
