|
|
|
|
- -
штаны на шнурке, концы которого свисали
между ног. Густые черные волосы, которые унаследовали оба сына Тони, были
всклокочены. Все думали, что в Тони есть еврейская кровь, и ему часто
приходило в голову, что людей сбивают с толку именно эти волосы, волосы
даго. Фамилия его дедушки была Гликуччи. Когда кто-то сказал дедуле, что в
Америке жить проще, если фамилия у тебя американская, что-нибудь звонкое и
короткое, тот официально сменил ее на Глик, не отдавая себе отчета, что на
самом деле меняет принадлежность к одному меньшинству на появление
другого. Тело у Тони Глика было широкое, смуглое, с мощными буграми мышц.
Лицо сохраняло изумленное выражение человека, которого пинком выбросили из
бара, когда он собирался уйти сам.
Он взял на работе освобождение, и прошлую рабочую неделю много спал.
Во сне то, что мучило Тони, исчезало. Снов он не видел. Ложился в семь
тридцать, вставал в десять утра и в два часа дня укладывался вздремнуть до
трех часов. Время, прожитое Тони с той сцены, какую он устроил на
похоронах Дэнни, до сегодняшнего солнечного субботнего утра (без малого
неделя) казалось окутанным дымкой и совершенно нереальным. Соседи все
несли и несли еду. Овощное рагу, консервы, печенье и пирожки. Марджи
сказала, что понятия не имеет, куда все это девать. Обоим не хотелось
есть. В среду вечером Тони попытался заняться с женой любовью, и оба
расплакались.
Марджи выглядела очень плохо. Сама она управлялась с ситуацией,
отдраивая дом от чердака до подвала, и делала это с маниакальным рвением,
не оставляющим места никаким другим мыслям. День-деньской гремели ведра и
завывал пылесос, а в воздухе постоянно висел резкий запах нашатыря с
лизолом. Все игрушки и всю одежду Марджори аккуратно упаковала в картонные
коробки и отнесла в Армию спасения и универмаг "Гудвилл". Когда в четверг
утром Тони вышел из спальни, все эти картонки выстроились в ряд под
входной дверью, каждая с аккуратной наклейкой. Ничего страшнее этих немых
картонок ему видеть не приходилось. Все ковры Марджори вытащила на задний
двор, развесила на бельевых веревках и немилосердно выколотила пыль.
Несмотря на то, что Тони плохо воспринимал окружающее, он заметил, как
побледнела жена с прошлого вторника или среды - даже губы, кажется,
утратили свой естественный цвет. Под глазами легли коричневые тени.
Все это пронеслось у Глика в голове куда быстрее, чем длился наш
пересказ, и он уже был на грани того, чтобы снова завалиться в постель, но
тут Марджори опять упала и не ответила на оклик Тони.
Он поднялся и прошлепал в гостиную. Там он увидел лежащую на полу
жену, которая неглубоко дышала, не отрывая затуманенных глаз от потолка.
Она занималась перестановкой мебели в гостиной, так что все было сдвинуто
с мест и комната приобрела странный разъединенный вид.
Что бы ни было не в порядке с Марджори, за ночь ей стало хуже. Она
выглядела так скверно, что сонную пелену Тони словно прорезали острым
ножом. Марджори еще не переодевалась, и разошедшийся до середины бедер
халат открыл мраморно-белые ноги. Весь загар, которым она покрылась за
летнюю поездку на отдых, сошел. Рот судорожно хватал воздух, словно легкие
Марджори не могли получить его вдоволь. Тони заметил, как странно выдаются
у нее зубы, но ничего об этом не подумал - могло быть виновато освещение.
- Марджи? Милая?
Она попыталась ответить, но не сумела, и Тони пронизал неподдельный
страх. Он встал, чтобы позвонить врачу, повернулся к телефону, и тут жена
сказала:
- Нет... нет. - Резко хватая воздух, Марджори повторила слово дважды,
с трудом села, и ее хриплое дыхание заполнило весь молчащий, залитый
солнцем дом. - Оттащи меня... помоги... солнце такое горячее...
Тони подошел к ней и поднял, потрясенный легкостью своей ноши.
Казалось, женщина весит не больше вязанки хвороста.
- ...на диван...
Он уложил ее на диван, оперев спиной на подлокотник. Марджори
оказалась за пределами солнечного квадрата, падавшего из окна на ковер, и
ей как будто бы стало немного легче дышать. Она на секунду прикрыла глаза.
Тони опять поразился белизне и гладкости зубов, создававшим контраст с
губами, и испытал неодолимое желание поцеловать жену.
- Позволь, я вызову доктора, - сказал он.
- Нет. Мне лучше. Это солнце... такое жгучее. Вот мне и стало дурно.
Сейчас лучше. - На щеки Марджори вернулась слабая краска.
- Точно?
- Да. Со мной все в порядке.
- Ты слишком много работаешь, милая.
- Да, - вяло согласилась она. Глаза смотрели безразлично.
<<< 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 >>>
- -
|
|
