|
|
|
|
- -
не представляешь, какими зажиточными бывают хозяева
некоторых ранчо, -- заметил он.
Ей захотелось напомнить ему, что времена скаутов и разведчиков-пионеров
остались в далеком прошлом, что он еще не попал в по-настоящему трудное
положение. Затем она решила, что неплохо еще подремать в лучах вечернего
солнца, и этого ей хочется гораздо больше, чем ссориться со своим мужем,
особенно после такой приятной двукратной любви прошлой ночью. В конце
концов, они все равно куда-нибудь приедут, верно?
С этой утешительной мыслью в голове, слушая Лу Рида, поющего о
последнем великом американском ките, Мэри Уиллингем заснула. К тому моменту,
когда выбранная Кларком дорога начала становиться хуже, она спала беспокойно
и ей снился сон, что они снова находятся в кафе в Ок-Ридже, где
останавливались на ленч. Она пыталась вложить монету в четверть доллара в
музыкальный автомат, но щель была забита чем-то похожим на человеческую
плоть. Один из мальчишек, катавшихся на асфальтовой площадке для стоянки
автомобилей, в шапочке с надписью "Трейлблейзерз", повернутой назад
козырьком, проходил мимо нее с роликовой доской под мышкой.
-- Что случилось с этой штукой? -- спросила его Мэри. Мальчишка
подошел, посмотрел на музыкальный автомат и пожал плечами. "А, ничего
страшного. Это просто тело какого-то парня, разорванное на части для вас и
для многих других, -- объяснил он. -- У нас здесь не какая-то мелкая
операция, мы занимаемся масс-культурой, крошка".
Затем он протянул руку, ущипнул ее за сосок на правой груди -- довольно
грубо, между прочим, -- и ушел. Когда Мэри снова взглянула на музыкальный
автомат, то увидела, что он наполнен кровью и смутно видимыми плавающими
предметами, подозрительно похожими на человеческие органы.
Может быть, пока воздержаться от прослушивания альбома Лу Рида,
подумала она. Но в луже крови за стеклом на проигрыватель опустилась
пластинка -- словно в ответ на ее мысль, -- и Лу начал петь "Полный автобус
веры".
Пока Мэри снился этот все более неприятный сон, дорога становилась все
хуже и хуже. Ухабы делались все более частыми и наконец слились в один
сплошной ухаб. Альбом Лу Рида -- весьма продолжительный -- закончился, и
включилась перемотка. Кларк не заметил этого. Приятное выражение лица, с
которым он начал день, теперь полностью исчезло. Его рот уменьшился до
размеров бутона розы. Если бы Мэри бодрствовала, она сумела бы много миль
назад убедить его повернуть обратно. Он знал это, равным образом знал, как
она посмотрит на него, когда проснется и увидит эту узкую полоску
раскрошенного асфальта. Назвать ее дорогой можно только в самом
снисходительном смысле слова. Сосновые леса по обеим сторонам вплотную
прижались к залатанному полотну, дорога все время находилась в тени. Они не
встретили ни одного автомобиля, едущего в противоположном направлении,
начиная с того момента, как свернули с шоссе 42.
Он знал, что должен повернуть обратно -- Мэри очень не нравилось, когда
он попадал в такое вот дерьмо. Она всегда забывала случаи, весьма
многочисленные, когда он безошибочно по незнакомым дорогам приезжал к месту
назначения (Кларк Уиллингем принадлежал к миллионам американцев, твердо
уверенных, что в их головах находится компас). И все-таки он продолжал ехать
вперед, сначала упрямо веря в то, что они должны выехать к Токети-Фоллзу,
затем просто на это надеясь. К тому же нигде не попадалось место,
позволявшее развернуться. Если бы он попытался сделать это, он посадил бы
"принцессу" до ступиц колес в один из болотистых кюветов, протянувшихся по
обеим сторонам этой так называемой дороги... И один Бог знает, сколько
времени понадобится, чтобы дождаться здесь
аварийного грузовика, или сколько миль придется пройти, чтобы вызвать
его по телефону.
И вот наконец место, где можно было бы развернуться -- еще одна
развилка на дороге, -- но он решил не делать этого. Причина была простой:
хотя дорога, уходящая направо, была проселочной, покрытой гравием с растущей
посреди травой, та, что вела налево, снова оказалась широкой, с хорошим
покрытием и с ярко-желтой осевой полосой. Согласно компасу в голове Кларка
эта дорога вела прямо на юг. Он прямо-таки чувствовал запах Токети-Фоллза.
Еще десять миль, ну, может быть, пятнадцать, самое большее двадцать.
И все-таки он действительно подумал о том, что лучше повернуть назад.
Когда он потом сказал об этом Мэри, то увидел сомнение у нее в глазах,
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
