|
|
|
|
- -
Ты
вернул мне сына, я знала, ты не останешься глух к моим мольбам... Мой
Джонни, о боже милостивый, я буду благодарить тебя все дни моей жизни за
Джонни... Джонни... ДЖОННИ.
Ее голос превратился в истерический, торжествующий крик. Герберт
подошел, схватил жену за отвороты халата и встряхнул. Время вдруг словно
пошло вспять, вывернувшись, подобно какой-то странной ткани, наизнанку,
они как бы вновь переживали тот вечер, когда им сообщили об автомобильной
катастрофе - по тому же телефону, в том же месте.
В ТОМ ЖЕ МЕСТЕ С НАМИ ВМЕСТЕ, пронеслось у Герберта в голове нечто
несуразное.
- О боже милосердный, мой Иисус, о мой Джонни... чудо, я же говорила:
ЧУДО...
- ВЕРА, ПРЕКРАТИ!
Взгляд ее потемнел, затуманился, стал диковатым.
- Ты недоволен, что он очнулся? После всех этих многолетних насмешек
надо мной? После всех этих рассказов, что я сумасшедшая?
- Вера, я никому не говорил, что ты сумасшедшая.
- ТЫ ГОВОРИЛ ИМ ГЛАЗАМИ! - прокричала она. - Но мой бог не был
посрамлен. Разве был, Герберт? РАЗВЕ БЫЛ?
- Нет, - сказал он. - Пожалуй, нет.
- Я говорила тебе. Я говорила тебе, что господь предначертал путь
моему Джонни. Теперь ты видишь, как воля божья начинает свершаться. - Она
поднялась. - Я должна поехать к нему. Я должна рассказать ему. - Она
направилась к вешалке, где висело ее пальто, по-видимому забыв, что на ней
халат и ночная рубашка. Лицо ее застыло в экстазе. Герберт вспомнил, как
она выглядела в день их свадьбы, и это было чудно и почти кощунственно.
Она втоптала кукурузные зерна в ковер своими розовыми шлепанцами.
- Вера.
- Я должна сказать ему, что предначертание господа...
- Вера.
Она повернулась к нему, но глаза ее казались далекимидалекими, она
была вместе с Джонни. Герберт подошел и положил руки на плечи жены.
- Ты скажешь, что любишь его... что ты молилась... ждала... У кого
есть большее право на это? Ты мать. Ты так переживала за сына. Разве я не
видел, как ты исстрадалась за последние пять лет? Я не сожалею, что он
снова с нами, ты не права, не говори так. Я вряд ли буду думать так же,
как ты, но совсем не сожалею. Я тоже страдал.
- Страдал? - Ее взгляд выражал жестокость, гордость и недоверие.
- Да. И еще я хочу сказать тебе, Вера. Прошу тебя, перекрой обильный
фонтан твоих рассуждений о боге, чудесах и великих предначертаниях, пока
Джонни не встанет на ноги и полностью не...
- Я буду говорить то, что считаю нужным!
- ...придет в себя. Я хочу сказать, что ты должна предоставить сыну
возможность стать самим собой, а не наваливаться на него со своими идеями.
- Ты не имеешь права так говорить со мной! Не имеешь!
- Имею, потому что я отец Джонни, - сказал он сурово. - Быть может, я
прошу тебя последний раз в жизни. Не становись на дороге сына, Вера.
Поняла? Ни ты, ни бог, ни страдающий святой Иисус. Понимаешь?
Она отчужденно смотрела на него и не отвечала.
- Ему и без того будет трудно примириться с мыслью, что он, точно
лампочка, был выключен на четыре с половиной года. Мы не знаем, сможет ли
он снова ходить, несмотря на помощь врачей. Мы лишь знаем, что предстоит
операция на связках, если еще он захочет; об этом сказал Вейзак. И,
наверно, не одна операция. И снова терапия, и все это грозит ему адовой
болью. Так что завтра ты будешь просто его матерью.
- Не смей так со мной разговаривать! Не смей!
- Если ты начнешь свои проповеди, Вера, я вытащу тебя за волосы из
палаты.
Она вперила в него взгляд, бледная и дрожащая. В ее глазах боролись
радость и ярость.
- Одевайся-ка, - сказал Герберт. - Нам нужно
<<< 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 >>>
- -
|
|
