|
|
|
|
- -
в него. Разумеется, как выяснилось, приспособление было подарком
президенту. Никаких смертоносных лучей: всего лишь аппарат для лечения рака.
Так было в 1951 году. А шесть лет спустя, в субботний день в
Коннектикуте, поступки и внешность парней из летающих тарелок были куда
менее дружественными. В отличие от благородного и немного печального Майкла
Ренни в роли Клаату пришельцы из "Земли против летающих тарелок" напоминали
старые и исключительно злобные деревья с узловатыми сморщенными телами и
морщинистыми старческими лицами.
И не средство от рака для президента, подобно новому послу, приносящему
дары стране, а лучи смерти, разрушение и всеобщую войну принесли они миру. И
все это, в особенности разрушение Вашингтона, было показано удивительно
реалистично с помощью спецэффектов Рэя Харрихаузена, того самого, который в
детстве бегал в кино с приятелем по имени Рэй Брэдбери.
Клаату приходит, чтобы протянуть руку дружбы и братства. Он предлагает
людям вступить в своего рода межзвездную Организацию Объединенных Наций -
конечно, при условии, что мы расстанемся со своей неприличной привычкой
убивать себе подобных миллионами. Ребята из "Земли против летающих тарелок"
прилетели с целью завоевания, это была последняя армада с умирающей планеты,
древней и алчной, ищущей не мира, а добычи.
"День, когда Земля остановилась" относится к небольшой горстке истинно
научно-фантастических фильмов. Древние чужаки из "Земли против летающих
тарелок" - посланцы гораздо более распространенного жанра, жанра фильма
ужасов. Здесь нет никакого вздора насчет "дара вашему президенту"; эти парни
просто высаживаются на мысе Канаверал и начинают уничтожать все вокруг.
Между этими философиями и лежат семена ужаса, так мне представляется.
Если существует силовая линия между этими двумя почти противоположными
идеями, то ужас почти несомненно зарождается здесь.
И вот как раз в тот момент, когда в последней части фильма пришельцы
готовятся к атаке на Капитолий, лента остановилась. Экран погас. Кинотеатр
был битком набит детьми, но, как ни странно, все вели себя тихо. Если вы
обратитесь к дням своей молодости, то вспомните, что толпа детишек умеет
множеством способов выразить свое раздражение, если фильм прерывается или
начинается с опозданием: ритмичное хлопанье; великий клич детского племени
"Мы хотим кино! Мы хотим кино! Мы хотим кино!"; коробки от конфет, летящие в
экран; трубы из пачек от попкорна, да мало ли еще что. Если у кого-то с
четвертого июля сохранилась в кармане хлопушка, он непременно вынет ее,
покажет приятелям, чтобы те одобрили и восхитились, а потом зажжет и швырнет
к потолку.
Но в тот октябрьский день ничего похожего не произошло. И пленка не
порвалась - просто выключили проектор. А дальше случилось нечто неслыханное:
в зале зажгли свет. Мы сидели, оглядываясь и мигая от Яркого света, как
кроты.
На сцену вышел управляющий и поднял руку, прося тишины, - совершенно
излишний жест. Я вспомнил этот момент шесть лет спустя, в 1963 году, в
ноябрьскую пятницу, когда парень, который вез нас домой из школы, сказал,
что в Далласе застрелили президента.
Если в том, что касается танца смерти, можно выявить некую суть или
истину, то она проста: романы, фильмы, телевизионные и радиопрограммы - даже
комиксы - всегда работают на двух уровнях.
Первый уровень, так сказать внешний, - это когда Ригана рвет прямо на
священника, когда он мастурбирует с распятием в руке в "Изгоняющем дьявола"
(The Exorcist), когда ужасное, словно вывернутое наизнанку чудовище из
"Пророчества" (Prophecy) Джона Франкенхаймера разгрызает голову пилота
вертолета, как тутси-поп <конфета-шарик на палочке с твердой оболочкой и
мягкой начинкой.>. Первый уровень может быть достигнут с различной
степенью артистизма, но он присутствует обязательно.
Но на другом, более мощном уровне проявление ужаса - это поистине
танец, подвижный, ритмичный поиск. Поиск той точки, зритель или читатель,
где вы живете на самом примитивном уровне. Ужас не интересуется
цивилизованной оболочкой нашего существования. Так же, как и этот танец
сквозь помещения, где собрано множество предметов мебели, каждый из них - мы
надеемся! - символизирует нашу социальную приспособленность, наш
просвещенный характер. Это поиск иного места, комнаты, которая порой может
напоминать тайное логово викторианского джентльмена, а иногда - камеру
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 >>>
- -
|
|
