|
|
|
|
- -
совсем на себя не похож, - сказал Катберт.
- Ну нет, похож, - уверенно объявил Роланд, когда они шагали к
виселице с хлебом в руках. Катберт, казалось, пришел в замешательство.
Под виселицей они остановились, глядя вверх, на тело. Болтаясь под
перекладиной, оно медленно поворачивалось. Катберт протянул руку и дерзко
дотронулся до волосатой лодыжки. Тело качнулось и завертелось, описывая
новую дугу.
Потом они быстро разломали хлеб и рассыпали крошки под болтающимися
ступнями. На обратном пути Роланд оглянулся только один раз. У виселицы
собрались тысячи птиц. Значит, хлеб (мальчик понял это лишь смутно) был не
более чем символом.
- Было хорошо, - неожиданно сказал Катберт. - Это... мне... мне
понравилось. Честно.
Но Роланд не был шокирован, хотя его самого зрелище не особенно
заинтересовало. Он подумал, что, вероятно, способен понять Катберта.
Доброму человеку страна досталась только десять лет спустя. К тому
времени Роланд уже был стрелком. Его отец лежал в земле, сам он стал
убийцей родной матери - а мир сдвинулся с места.
- Смотрите, - сказал Джейк, тыча пальцем куда-то вверх.
Стрелок поднял голову и почувствовал, как в спине хрустнул невидимый
позвонок. Они провели в предгорье уже два дня, и, хотя бурдюки с водой
снова почти опустели, теперь это не имело значения. Скоро воды у них будет
сколько душе угодно.
Он проследил, куда направлен палец Джейка: мальчик показывал наверх,
за зеленую равнину, поднимавшуюся к голым сверкающим утесам и ущельям... и
выше, прямо на заснеженные вершины.
Еле видным, далеким, всего лишь крохотной точкой (если бы не ее
постоянство, она могла бы быть одной из пылинок, беспрестанно плясавших у
него перед глазами) предстал стрелку человек в черном, неумолимо
двигавшийся вверх по склонам - ничтожно малая муха на необъятной гранитной
стене.
- Это он? - спросил Джейк.
Стрелок взглянул на занятую вдалеке акробатикой безликую пылинку - и
не испытал ничего, кроме предчувствия беды.
- Он самый, Джейк.
- Вы думаете, мы его догоним?
- Не на этой стороне. На другой. Конечно, если не будем стоять здесь
и рассуждать.
- Такие высокие горы, - сказал Джейк. - Что на другой стороне?
- Не знаю, - сказал стрелок. - И думаю, что никто не знает. Разве что
когда-то давно... Идем, мальчик.
Они опять двинулись вверх по склону; ручейки мелких камешков и песка
сбегали из-под ног в пустыню, которая струилась позади, превращаясь в
плоский противень без конца и края. В вышине над ними все дальше, дальше,
дальше продвигался человек в черном. Казалось, он перепрыгивает
невероятные пропасти, взбирается на отвесные кручи. Раз или два он
исчезал, но неизменно показывался снова, и лишь лиловый занавес сумерек
отрезал его от путников. Когда они устраивались на вечерний привал,
мальчик почти не разговаривал, и стрелок подивился, уж не понял ли
парнишка то, что ему чутье подсказывало уже давно. В мыслях возникло лицо
Катберта - разгоряченное, испуганное, возбужденное. Хлебные крошки. Птицы.
Так оно и кончается, подумал он. Всякий раз вот так. И странствия с
походами, и дороги, бесконечно уводящие вдаль - все обрывается на одном и
том же месте: лобном.
Кроме, может быть, дороги к Башне.
Мальчик - жертва - уснул над своими бобами, и его лицо в отблесках
крошечного костерка было невинным и очень юным. Стрелок укрыл его попоной
и тоже лег спать, свернувшись клубком.
Мальчик встретил прорицательницу, и та чуть не погубила его.
Некое тонкое чутье подняло стрелка ото сна в бархатной тьме, внезапно
окутавшей путников на склоне дня подобно пелене колодезной воды. Это
случилось, когда они с Джейком достигли поросшего травой, почти ровного
оазиса, расположенного над беспорядочно разбросанными холмами первой
возвышенности предгорья. Даже внизу, на неудобье, по которому они тащились
с трудом, отвоевывая у убийственного солнца каждый фут, было слышно, как в
вечной зелени ивовых рощ соблазнительно потирают лапку о лапку сверчки.
Стрелок сохранял невозмутимость в мыслях, а мальчик поддерживал по крайней
мере притворную видимость спокойствия, и это наполняло стрелка гордостью,
но скрыть исступление Джейку не удавалось - оно светилось в его глазах,
белых и остановившихся, как у почуявшей воду лошади, которую от того,
чтобы понести, удерживает лишь непрочная цепочка разума ее господина;
<<< 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 >>>
- -
|
|
