|
|
|
|
- -
на это он увидел, как Хезекьях начал опускать свой гоша -
смертоносный мешок, наполненный песком, которым пользуются Боуркас -
одновременно визжа: "Нет, дайте я сделаю это!"
С трудом Хезекьях спустил гоша до самого конца и стал раскачивать на
длинной
кожаной веревке как маятник.
Затем голова Джеффри откинулась назад под новым порывом. Этот удар
разбил ему губу и он почувствовал, как теплый сладковатосоленый вкус крови
заполняет рот. Послышался резкий треск и рубашка Яна, теперь выгоревшая и
порванная в некоторых местах, начала расползаться, когда Джеффри ухватился
за нее. Еще мгновение, и Ян был бы свободен. Джеффри со смутным удивлением
понял, что это та самая рубашка, которая была на Яне три дня назад во время
приема у Барона и Баронессы... Конечно, это та самая рубашка. С тех пор не
только у Яна, но и ни у кого из них не было никакой возможности переодеться.
Всего три дня тому назад... но рубашка имела такой вид, будто ее не снимали
последние три года. И Джеффри показалось, что после приема прошло уже три
сотни лет.
"Всего три дня млзм9" - подумал он сном с тупым удивлением, когда Ян
опять набросился на него.
- Пусти, черт тебя побери! - окровавленный кулак Яна вновь и вновь
опускался на лицо Джеффри, друга, за которого Ян отдал бы жизнь, будь он в
здравом уме.
- Ты хочешь продемонстрировать свою любовь тем, что убьешь ее? -
спросил Джеффри мягко. - Если ты этого хочешь, старина, то валяй, можешь
бить меня до бесчувственности.
Ян заколебался. Разум возвращался, наконец, в этот переполненный ужасом
и безумием туман.
- Я должен идти к ней, - пробормотал он как во сне. - Мне жаль, что я
поднял на тебя руку, Джеффри, мне действительно очень жаль, старик, но я
уверен, ты все понимаешь... но я должен... Ты видишь ее... - он посмотрел
опять туда, где на прогалине в джунглях стояла Мизери, привязанная к дереву.
Руки ее были запрокинуты над головой, что-то блестящее на ее запястьях
приковывало ее руки к нижней ветке эвкалипта, который был единственным
деревом на поляне. Это "что-то", по-видимому, очень понравилось людям
Боуркас, когда они отправляли Барона Хайжига в пасть идола, обрекая его на
ужасную смерть: это были наручники из вороненой стали.
На этот раз уже Хезекъях ухватил Яна, но кусты зашелестели и Джеффри
посмотрел на поляну, дыхание у него перехватило, как материя цепляется за
шип. Он почувствовал себя человеком, которому надо взобраться на скалу с
грузом очень опасной и капризной взрывчатки в руках.
"Один укус, - подумал он. - Только один укус и для нее все будет
кончено".
- Нет, босс, не надо, - испуганно и нетерпеливо повторял Хезекъях. -
Посс сам говорил... если туда пойдем, пчелы проснуться будут, а если пчелы
будут проснуться, то ей надо, чтобы один раз укусил, а не много тысяча раз
укусил. Если пчелы проснуться будут, мы все будем умереть, но она самой
первой будет умереть, самый ужасный смерть будет умереть...
Понемногу Ян ослабел в железных тисках двух мужчин - черного и белого.
Он напряженно смотрел на поляну словно не желая этого, но не в силах
отвернуться.
Тогда что мы должны сделать? Что мы должны сделать для моей милой
бедняжки?
"Я не знаю", - чуть не вырвалось у Джеффри, но даже в состоянии того
жуткого оцепенения, в котором он находился, он нашел в себе силы прикусить
язык, промолчать. Не в первый раз Джеффри приходило на ум, что само
обладание женщиной, которую сам Джеффри любил тайно и горячо, удовлетворяло
эгоизм Яна и потакало его почти женской истеричности, чего никогда не
позволял себе Джеффри. Но до конца дней своих он останется другом Мизери.
"Да, именно другом", - с неуместной иронией подумал Джеффри и уже не
мог оторвать взгляда от прогалины. От своего друга.
На Мизери ничего не было, но Джеффри подумал, что в данный момент даже
самый большой в их деревеньке, из тех, кто трижды в неделю ходит в церковь,
не обвинил бы ее в бесстыдстве и непристойности. Этот ханжа, возможно, с
воплем убежал бы при виде Мизери, но не оскорбленная скромность явилась бы
причиной его крика, а ужас и отвращение. На Мизери ничего не было надето, но
она не была голой.
Она была покрыта пчелами, пчелы составляли ее одежду. От пальцев ног до
корней своих прекрасных каштановых волос, она была покрыта пчелами.
Казалось, что она одета в монашескую рясу странного вида. Странную, потому
что ряса шевелилась и изгибалась на выпуклости груди и бедер, хотя не было
<<< 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 >>>
- -
|
|
