|
|
|
|
- -
молчаливого угонщика машин из испанского Гарлема.
Он продолжал вспоминать: Можешь использовать страницы рукописи на
бумажные шляпы, если хочешь, только... пожалуйста...
Гнев и унижение нахлынули вновь, пробуждая первую ответную тупую боль в
ногах. Да. Работа. Чувство гордости за свою работу, ценность самой работы...
все эти понятия постепенно исчезали во мраке, когда боль становилась
нестерпимой. То, что она будет делать это для него - человека, который
большую часть своей взрослой жизни думал, что слово писатель являлось
наиболее важным определением его самого, казалось превращало ее в какое-то
чудовище, от которого он должен у бежать. Она действительно была идолом и,
если она не убьет его, то она может убить то, что было
в нем.
Теперь он услышал нетерпеливый визг поросенка - она думала, что он
будет возражать, но он считал Мизери замечательным именем для поросенка. Он
вспомнил, как она имитировала его, как ее верхняя губа сморщилась к носу, а
щеки разгладились, как она действительно была похожа на поросенка: Уинк!
Уинк!
Из хлева донесся ее голос: Своей лиг, лиг, лиг!
Он лежал на спине, прикрыв рукой глаза, и старался удержать гнев,
потому что гнев помогал ему чувствовать себя храбрым. А храбрый человек мог
думать. Трус - не мог.
Вот женщина, которая была нянькой - он был уверен в этом. Была ли она
все еще нянькой? Нет, потому что она не ходила на работу. Почему она больше
не работала по профессии? Это казалось очевидным. Не все ее барахло было
убрано в сундук, многие вещи болтались на вешалках. Бели это было очевидно
для него, несмотря даже на болевой туман, в котором он жил, это конечно было
очевидно для ее коллег. А он имел немного больше информации, помощью которой
можно было судить, сколько ее шмоток не было убрано, не правда ли? Она
вытащила его из-под обломков машины и вместо того, чтобы вызвать полицию или
скорую помощь, она водворила его в свою гостиную, сделала внутривенное
вливание в руку и уколола наркотиком. Наконец он впал, как она называла, в
респираторную депрессию. Она никому не сказала, что он был у нее, и если она
не сделала этого до сих пор, значит она не собиралась делать вообще.
Вела ли бы она себя так же, если бы на его месте был Джо Блоу из
Кокомо? Нет, он так не думал. Она скрывала его, потому что он был Пол Шелдон
и она-
- Она моя самая большая поклонница, - промямлил Пол и положил руку на
глаза.
Ужасное воспоминание всплыло в темноте: мать повела его в Бостонский
зоопарк посмотреть на большую величественную птицу. У нее было самое
красивое, какое он когда-либо видел, оперенье: красное и пурпурное, а также
королевское голубое и самые грустные глаза.
Он спросил мать, откуда родом эта птица; и когда она сказала Африка, он
понял, что птица была обречена умереть в клетке, в которой она жила далеко
от того места, где Бог предназначил ей быть, и заплакал. А мать купила ему
мороженое и на некоторое время он прекратил плакать; затем он вспомнил птицу
и начал снова плакать. Тогда мать забрала его домой, выговаривая ему по
дороге в Гинн, что он капризный ребенок и маменькин сынок.
Это оперенье. Эти глаза.
Боль в ногах начала опоясывать его.
Нет, нет, нет.
Он с силой прижал свой локоть к глазам. Из хлева доносились отдаленные
глухие звуки. Конечно, невозможно было сказать, что это было, но в его
воображении...
(твой мозг, твое творческое лицо - вот, что я имею в виду)
...он представлял, как она сбрасывает охапки сена с сеновала прямо к
ногам, представлял, как они катаются по полу хлева.
Африка. Эта птица родом из Африки. Из -
Затем словно острый нож в тишину вонзился ее раздраженный, крикливый
голос: Ты думаешь, что, когда они поставят меня на место для дачи
свидетельских показаний в Ден-
На место. Когда они поставят меня на место для дачи свидетельских
показаний в Денвере.
- Клянетесь говорить правду и только правду и ничего кроме правды? Да
поможет вам Бог!
(Я не знаю, откуда он берет это)
- Я знаю.
(Он всегда пишет подобные вещи)
- Ваше имя.
(Никто в моей семье не имел такого воображения, как он)
- Энни Уилкз.
(Яркая личность.)
- Меня зовут Энни Уилкз.
Он хотел, чтобы она сказала еще что-нибудь, но она промолчала.
- Ну, давай, - пробормотал он; его рука лежала на глазах - так ему
всегда лучше думалось, лучше воображалось.
Его мать любила рассказывать миссис Малваней - соседке через забор,
какое удивительное у него
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
