|
|
|
|
- -
там
не оставалось уже ничего, кроме кухонного стола, кровати и пишущей
машинки. Машинка стояла на полу. Я не собирался брать ее с собой: слишком
много недобрых воспоминаний она у меня вызывала, и, кроме того, у нее
постоянно заедали литеры. "Пусть она достанется следующему жильцу, -
подумал я. - Она и Беллис тоже".
Солнце садилось, и всю квартиру заливало удивительным светом. Я уже
довольно сильно набрался, а в кармане пальто лежала еще одна бутылка. На
ночь. Я вышел из своего закутка, направляясь, кажется, в спальню. Там я,
наверно, сел бы на кровать и думал бы о проводах, электричестве и
радиации, напиваясь все сильнее, пока не напился бы до такого состояния,
когда смог бы наконец уснуть.
То, что я называю "закутком", на самом деле было самой лучшей во всей
квартире жилой комнатой с видом на запад до самого горизонта, а это для
квартиры на пятом этаже в Манхэттене почти чудо. Почему я, собственно, и
выбрал эту комнату для своего кабинета. Не удивляясь чуду, я просто
наслаждался им. Комнату даже в дождливые дни наполнял чистый, радостный
свет.
Но в тот вечер свет казался мне каким-то странным. От лучей заходящего
солнца стены окрасились в красный цвет. Цвет пламени в топке. Пустая
комната казалась слишком большой. Звук шагов по деревянному полу отдавался
коротким эхом.
Машинка стояла посреди комнаты на полу, и, обходя ее, я вдруг заметил в
каретке неровно оторванный кусок бумаги. Я вздрогнул от испуга: когда я
последний раз выходил за новой бутылкой, бумаги в машинке не было.
Я начал озираться, решив, что в квартире есть кто-то еще. Взломщик,
например. Хотя, признаться, на самом деле я испугался тогда не взломщиков,
грабителей или одуревших наркоманов... Я подумал о призраках.
Потом я заметил ободранный участок на стене слева от спальни, и по
крайней мере стало понятно, откуда взялась бумага: кто-то просто оторвал
кусок старых обоев.
Я все еще смотрел на стену, когда за моей спиной раздалось "клац!".
Подпрыгнув, я обернулся и почувствовал, что сердце у меня колотится почти
под самым горлом. Испугался я ужасно, но я знал, что это за звук. Никаких
сомнений. Когда работаешь со словами всю свою жизнь, звук удара пишущей
машинки по бумаге узнается мгновенно, даже в пустой комнате в сумерках,
когда некому нажимать на клавиши.
Белые размытые пятна лиц смотрели на редактора из темноты, все сидели
молча, чуть сдвинувшись друг к другу. Жена писателя крепко держала своего
мужа за руку.
- Я чувствовал, как... реальность ускользает от меня. Может быть, это и
положено чувствовать, когда подходишь наконец к границе необъяснимого. Я
медленно приблизился к машинке. Сердце продолжало бешено биться у самого
горла, но сам я сохранял спокойствие. Ледяное спокойствие.
"Клац!" Мелькнул еще один рычажок. На этот раз я даже заметил, от какой
клавиши.
Очень медленно я опустился на колени, но потом мышцы ног у меня как бы
обмякли, и я полусел-полуупал перед машинкой. Мое грязное пальто
расстелилось по полу, словно юбка девушки, присевшей в глубоком книксене.
Машинка быстро клацнула еще два раза, замолчала, потом еще раз. Каждый
удар отдавался в квартире таким же коротким эхом, как мои шаги.
Обои были заправлены в машинку стороной с высохшим клеем наружу, и от
этого буквы получались морщинистые и бугристые, но я сумел разобрать
напечатанное слово - "ракне".
- Тогда... - Редактор прочистил горло и сдержанно улыбнулся. - Даже по
прошествии стольких лет мне трудно об этом говорить... Трудно вот так
сразу... Впрочем, ладно. Все дело вот в чем: я увидел, как из машинки
высунулась рука. Невероятно маленькая рука. Она пролезла между двумя
клавишами в нижнем ряду, сжалась в кулачок и ударила по клавише пробела.
Каретка сдвинулась
<<< 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 >>>
- -
|
|
