|
|
|
|
- -
/> - Я думаю, что семнадцать центов найдутся где-нибудь в тумбочке, -
сказал он.
У Энни Уилкз были свои собственные правила поведения и свой собственный
моральный кодекс; по-своему она была очень воспитанна и придерживалась
этикета.
Она заставляла его пить воду из полового ведра; она не давала ему
лекарств, доводя его до агонии; она заставила его сжечь единственный
экземпляр рукописи его нового романа; она надевала на него наручники,
затыкала ему рот тряпкой, пропитанной полиролем, но она никогда бы не стала
брать деньги из его бумажника.
Она принесла Полу его старый потертый бумажник фирмы Лорд Бакстон,
который был у него еще с колледжа и передала его из рук в руки.
Все его удостоверения личности пропали. Сделать это она не
постеснялась. Он не стал спрашивать ее. Ему показалось, что лучше сделать
вид, что он ничего не заметил.
Удостоверения пропали, но деньги остались, банкноты - больше пятидесяти
- свеженькие и хрустящие. С удивительной и даже какой-то зловещей ясностью
он увидел себя останавливающего Камаро у подъезда банка за день до окончания
"Скоростных Машин", он отдает чек на четыреста пятьдесят долларов, чтобы
получить по нему наличными и расписывается потом на обратной стороне
(похоже, тогда даже парни на конвейере говорили о предстоящем отпуске).
Человек, который делал все это, был свободен, здоров и вообще прекрасно
себя чувствовал, он не имел ни малейшего представления о том, какие
прекрасные вещи ему приходится делать. Тот человек заинтересованно
разглядывал женщину у дверей банка - высокую блондинку в пурпурном платье,
которое нежным прикосновением облегало все изгибы ее тела. Она тоже
посмотрела на него...
Интересно, что бы она подумала о том человеке, если бы увидела его
сейчас,
похудевшим на сорок фунтов и постаревшим на десять лет, с жутким
месивом вместо ног.
- Пол?
Он посмотрел на нее, держа деньги в руках. Всего было четыреста
двадцать долларов.
- Да?
Она глядела на него смущающим взглядом, выражающим материнскую любовь и
нежность. Взгляд этот смущал потому, что за нежностью лежал абсолютный
тотальный мрак.
- Ты плачешь. Пол?
Он высвободил одну руку и потрогал ею щеку, действительно, она была
влажной. Он улыбнулся и протянул Энни деньги.
- Да, немного. Я подумал, что ты так добра ко мне. Наверное, многие
люди не поняли бы меня, но я знаю это.
Ее глаза заблестели, когда она нагнулась и коснулась его губ. Он
почувствовал ее зловонное дыхание, которое исходило из темных жутких глубин,
запах гниющей рыбы. Это было в тысячу раз хуже вкуса пыльной тряпки, потому
что напомнило ему как...
(...дыши, о проклятие! ДЫШИ!)
...это мерзкое кислое дыхание врывалось в его легкие словно ветер из
преисподней.
Ему свело живот, но он улыбнулся ей.
- Я люблю тебя, дорогой, - сказала она.
- Ты посадишь меня в кресло, когда будешь уходить? Я хочу писать.
- Конечно, - она обняла его, - конечно, мой дорогой.
Ее доброта не распространялась так далеко, чтобы оставить дверь
незапертой, но это не создавало проблем. Он не сходил с ума от боли и
одиночества в это время. Он собрал четыре ее шпильки, как усердная белка
собирает орехи на зиму, и спрятал их под матрацем вместе с пилюлями.
Когда он был уверен, что она действительно ушла и не маячит вокруг,
чтобы проследить, не собирается ли он "выкинуть какой-нибудь номер" (еще
один термин Уилкзизм в ее лексиконе), он подкатил кресло к кровати и вытащил
шпильки; затем взял кувшин воды и коробку "Клинекс" с ночного столика.
Катить кресло вместе со стоящей перед ним на доске пишущей машинкой не
представляло труда - его руки стали намного сильнее. Энни Уилкз страшно бы
удивилась, узнай насколько сильней они были теперь" и он искренне надеялся,
что скоро наступит такой день.
Ройал была дерьмовой пишущей машинкой, но в качестве снаряда для
упражнений она была великолепна. Он начал поднимать ее и ставить на место,
проделывая это каждый раз, будучи водруженным в кресло, после того, как она
покидала комнату. Пять подъемов на шесть дюймов - максимум, что он мог
сделать сначала. Теперь он мог без отдыха поднимать машинку восемнадцать или
двадцать раз. Неплохо, если учесть, что чудовище весило по меньшей мере
пятьдесят фунтов.
Он работал над замком с одной из шпилек, держа две запасные во рту,
подобно швее, подрубающей платье. Он думал, что кусок шпильки
<<< 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
