|
|
|
|
- -
по коридору шаги. Затем
раздался скрип ее любимого стула, когда она садилась на него. Больше ничего.
Ни телевизора, ни пения. Ни звука серебра или посуды. Тишина. Она просто
сидела там. Просто сидела и ей было нехорошо.
Затем последовал звук. Он не повторился, но был очень отчетлив. Это был
хлопок. И, черт побери, довольно сильный. И хотя Пол был с одной стороны
запертой двери, а она находилась снаружи - с другой стороны, не нужно было
быть Шерлоком Холмсом, чтобы определить, что она шлепала сама себя. Хорошо и
сильно, судя по звуку. Он представил, как она выпячивает свою губу и вонзает
свои короткие ногти в ее чувствительное розовое мясо.
Неожиданно в памяти всплыла заметка о душевных больных, которую он
использовал в первой книге "Мизери", где большая часть действия происходит в
Лондонской психиатрической больнице Бедлам (Мизери была посажена в
сумасшедший дом безумно ревнивой злодейкой). "Когда маньяк - депрессивный
больной начинает впадать в депрессивное состояние", - писал он, - "одним из
симптомов заболевания является то, что он или она начинают сами себя
наказывать, шлепать, щипать, ударять, прижигать сигаретами и т. д.".
Пол вдруг очень испугался.
Пол вспомнил очерк Эдмунда Уилсона, где автор сказал в типичной для
него сдержанной манере, что достойный критерий создания хорошей поэзии -
сильные эмоции, вызванные в период спокойствия - будут достаточно полезны и
для большинства произведений художественной прозы. И это было правильно. Пол
знал писателей, которые находили невозможным писать после супружеской ссоры;
он сам не мог писать, когда был чем-то огорчен. Но были случаи, когда при
этом достигался определенный обратный эффект - это было тогда, когда он
работал не столько потому, что это было нужно, а потому, что это был способ
избежать всего того, что его огорчало. Обычно это были случаи, когда
невозможно было устранить причину огорчения.
Сейчас был один из таких случаев. Когда она не вернулась в комнату к
одиннадцати часам утра, чтобы посадить его в кресло, он решил сделать это
сам. Взять машинку с камина он, конечно, не мог, но он мог писать от руки.
Он был уверен, что мог взобраться теперь в кресло без посторонней помощи, но
понимал, что Энни не должна знать о том, что он может. Однако ему необходимо
было сменить положение, черт возьми, он не мог писать лежа.
Он перевесился через край кровати, проверил, установлен ли тормоз
кресла, затем схватился за его ручки и медленно подтянулся. Ему пришлось в
какой-то момент опереться на ноги и это был единственный случай, причинивший
ему боль. Он покатил кресло к окну и подхватил свою рукопись.
В замке зашевелился ключ. Энни заглянула в комнату и уставилась на него
горящими
из черных впадин глазами. Ее правая щека распухла и выглядела так, как
будто на ней готов появиться чертовский синяк. Вокруг рта и на подбородке
было что-то красное. Сначала Пол подумал, что это была кровь из разбитой
губы, а затем увидел на ней семена. Это был малиновый джем или малиновая
начинка, но не кровь. Она смотрела на него. Пол оглянулся. Никто не произнес
ни звука. Только на улице били по окну первые капли дождя.
- Если ты можешь забираться в кресло сам. Пол, - сказала она наконец, -
тогда я думаю, ты можешь сам вставлять свои чертовы "н".
Затем она захлопнула дверь и снова заперла ее. Пол долго сидел, глядя
на нее, как будто там можно было что-то увидеть. Он был слишком поражен,
чтобы делать что-нибудь еще.
Он не видел ее вплоть до конца дня. После ее визита работа стала
невозможной. Он сделал пару безрезультатных попыток, скомкал бумагу и бросил
работу. Это была халтура. Он покатился через комнату. В процессе пересадки
из кресла в кровать одна его рука соскользнула и он был на грани падения.
Боль была мучительной; как будто в его кость вонзили дюжину болтов. Он
вскрикнул, ухватился за изголовье кровати и подтянулся; его левая нога
волочилась за ним.
- Шум заставит ее прийти сюда, - подумал он бессвязно. - Она захочет
посмотреть, неужели Шелдон на самом деле превратился в Лючано Паваротти или
это только так ей кажется.
Но она не пришла, а другого способа терпеть жуткую боль в ноге не было.
Он неуклюже перекатился на живот, засунул руку под матрац и вытащил одну
упаковку Новрила. Проглотил две пилюли без воды и затем ненадолго
отключился.
Когда сознание вернулось к нему, его первой мыслью было, что он все еще
спит. Это было слишком сюрреально, как в тот вечер, когда она вкатила сюда
жаровню. Энни
<<< 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 >>>
- -
|
|
